и сам сгину. Не владею я этим искусством.
Чертыхаясь, направился за Туком. Когда крики и гогот стали слышаться совсем рядом, сделал знак шотландцу обойти поляну с другой стороны.
Сам, пригнувшись, прошел еще несколько метров и осторожно раздвинул ветки.
Ёптыть… Классическая картина. Злые разбойники изобретательно угнетают добрых пейзан. В данном случае только пейзанок.
На большой поляне стояло несколько телег и небольшой крытый возок. Лошади привязаны к деревьям. Валяются с десяток трупов в лужах крови, а возле телег на травке разношерстно одетые мужики употребляют по назначению двух женщин. Бедняжки уже даже не визжат, только тихо и болезненно стонут.
Еще несколько злодеев роются в сундуках и корзинах.
Сколько их всего… ага, так и есть, десятеро.
Четверо попарно сношают двух девок, шестеро мародерничают.
Еще три женщины и пожилой мужик у возка связанные сидят.
Разбойничающая братия вооружена разношерстно. По крайней мере у двоих прямые мечи, у третьего — длинный нож и лук. У остальных колющего и режущего не видно, побросали, наверное, мешает предаваться разгулу.
Ну, монашек, не выдай: трое по меньшей мере твои.
Мама дорогая, чего же так ноги трусятся…
Находящийся в сторонке от остальных разбойник, увлеченно роющийся в кожаном чемодане, вдруг без звука упал лицом вниз. Из его затылка торчал арбалетный болт. Ржание лошадей, хохот разбойников совсем заглушили щелчок выстрела, и остальные не обратили на внезапно умершего товарища никакого внимания, один из них как раз напялил на себя кружевной чепец и кривлялся, изображая девку.
Ну же… Есть! Второй завалился на бок, пуская кровавые пузыри и судорожно хватаясь за шею, в которой торчал болт.
На этот раз разбойники повскакивали и загомонили, хватаясь за оружие.
Один из них вложил в тетиву длинного лука стрелу и застыл, всматриваясь в заросли.
Давай же… Должен успеть…
Есть!
Парень с луком завалился на спину с болтом в груди.
Мой выход. Они уже поняли, откуда стреляют…
Выскочил из кустов и, пробежав несколько метров, с налету рубанул по затылку ближайшего ко мне разбойника в бурых суконных колготках и драной кольчуге до пояса. Мужик ничком повалился на землю с разваленной почти пополам головой. Выкрутил руку и на обратном махе рассек лицо второму, успевшему обернуться. И уже на ходу вбил клинок в низ живота, под ржавый нагрудник, третьему. Успел заметить в его раззявленном воплем рту гнилые пеньки зубов и пнул ногой, снимая тело с клинка.
Развернулся к телегам и как раз увидел, как на землю оседает с болтом в животе еще один разбойник. А затем, ломая кусты, на поляну с ревом влетел Тук и снес одним махом голову следующему.
Из двоих оставшихся один сразу упал на землю и прикрыл голову руками, а вот последний оставшийся в живых, здоровенный детина в справной панцирной кольчуге до колен и шлеме-мисюрке, успел отскочить и даже отмахнуться длинным фальшионом от шотландца.
— Тук, назад! — заорал я. — Он мой!
Шотландец отбежал в сторону и переместился за мою спину. Умница… Вот только какого хрена я это заорал… Опять гребаный бастард из меня вылез…
— Иди сюда, смерд.
Я встал в классическую стойку. Дага в согнутой руке у груди, эспада кончиком клинка смотрит в лицо детине.
Разбойник не стал себя упрашивать, подбежал и с хеканьем рубанул клинком сверху вниз.
Ну это слишком просто, парень… Я щелкнул эспадой по его фальшиону, сбивая клинок в сторону, и, одновременно с шагом вперед, ткнул его дагой в шею, засадив ее до чашки. Крутанул кистью, проворачивая клинок. Шаг назад… Все!
Громила булькнул, захрипел, зажимая рану, из которой толчками били струйки темной крови, и рухнул на колени.
С непонятным удовлетворением, граничащим с сексуальным наслаждением, я пнул это тело ногой, заваливая на землю, и обстоятельно вытер о его штанину лезвие эспады.
Не понял…
Твою же мать, что со мной? Мне ЭТО нравится… Тошнотворный запах крови пьянит, как аромат изысканного вина, предсмертные хрипы радуют и бодрят.
Что за хрень?
Даже потряс головой, отгоняя наваждение… Нет, не прошло, все так же прет…
Адреналин сейчас мозги взорвет…
Каждая клетка тела переполнена возбуждением и наслаждением этим отвратительным зрелищем…
Твою мать, да у меня стояк! Нет, радость победы на дорожке, особенно когда я выиграл Олимпиаду, была очень похожа, но не до такой же степени!..
Надо срочно отвлекаться и потом разбираться со своими впечатлениями, по любому это не я, а гребаный бастард д’Арманьяк. Лично я, прежний, уже блевал бы дальше, чем видел.
Оглянулся… Тук связывал оставшегося в живых разбойника.
Тот, которому я всадил в живот эспаду, скрутился калачиком на земле и вибрирующе выл.
Еще один получивший болт в середину груди содрогался в конвульсиях, рыхля ногами землю и судорожно вырывая руками пучки травы.
Остальные вроде готовы.
Господи, помимо трупов, организованных нами, на поляне валялось еще десяток других… жутко изувеченных и расчлененных.
— Тук, помоги им… — махнул рукой в сторону недобитых разбойников. — Нет, стой, сначала ко мне. Как ты там говорил? Кто я?
— Шевалье де Сегюр, ваша милость, — заговорщически зашептал Тук. — Совершаете поездку в Арагон, желая влиться в христианское войско на борьбу с нечестивыми агарянами.
— Ага, понял… — И зашагал к связанным людям.
Подошел поближе и понял, что они не дворяне. Возможно, зажиточные горожане, но никак не благородное сословие. Это было видно по покрою одежды. Ткани добротные, возможно — дорогие, это даже я могу понять, но покрой простоватый и все в одних оттенках.
Разрезал веревки, сделав шаг назад, чуть склонил голову и немного пафосно произнес:
— Вам ничего больше не угрожает. Вы свободны.
