тебе позвоню. Обещаю», — печатаю сообщение, остановившись на светофоре. Стас коротко отвечает:
«Буду ждать».
Забрав детей из сада, еду в сторону дома. Сегодня у нас нет занятий по танцам и боксу, поэтому вечер у нас свободен.
— Переодеваемся и гулять?
— А зачем переодеваться? Поиграем сначала, — говорит Дашка.
— Хорошо, — соглашаюсь сразу. — Как пожелаете.
Саша молчит, но я вижу, что настроение у него неплохое. Паркую автомобиль во дворе, открываю дверь и помогаю малышам выйти. Они сразу бегут к соседским детям, я же сажусь на лавочку под тенью высокого дерева, неподалеку от качелей. Наблюдаю за Дашей и Сашей.
Вытащив из кармана телефон, набираю бабушку, сообщаю, что я внизу и что скоро поднимемся. Около получаса просто сижу и думаю, как быть. Что делать дальше.
А потом вспоминаю, что обещала позвонить Стасу, хочу набрать его номер, но чувствую, как рядом опускается мощная фигура. И… Этот запах. Выдохнув, прикрываю глаза, уверенная, что это ОН.
— Какого черта? — шиплю змеёй, все так же не поднимая голову.
— Я же предупредил…
— Но я не дала согласия, Виктор! — резко поворачиваюсь и смотрю в его глаза. — Я же тебе сказала, чтобы ты не появлялся на нашем пути.
— Для начала выслушай, — Амиров само спокойствие. — Во-первых… — он замолкает, глядя на детей. — Прости меня. За все… Был неправ и… Очень сожалею. Много лишнего наговорил, но…
— Но ты был пьян, верно? — который раз за день издаю нервный смешок. — Это же классное оправдание всему тому, что ты наделал!
— Нет, Маш. Не так… — качает головой. — Облажался. Тебя потерял. Точнее, вас… Ошибку совершил. Прости меня, если сможешь. Знаю, боль причинил. Знаю, не заслуживаю прощения, но… Хотя бы ради детей… Позволь нам узнать друг друга. Пожалуйста. Все, что хочешь сделаю, лишь услышь меня. Я и так много чего потерял… Не наказывай меня ещё больше.
Глава 12
Никакого сочувствия в глазах Маши не вижу. Лишь ненависть и раздражение. А ещё волнение. Она ежеминутно трёт запястье — знаю, что от нервов. Смотрит то на детей, которые нас из-за качелей и горки, наверное, не видят. То на меня.
Скажи я что-нибудь лишнее, просто пошлет к чертям собачьим. Но нужно исправляться и попытаться ее убедить в своей искренности, потому что она мне не верит.
Дочь, сидя на качелях, разговаривает с мальчиком чуть выше себя. Тот тычет пальцем в сторону, о чем-то рассказывает. Хочется подойти и взять своих детей в охапку, прижать к себе. Уткнуться в их макушки и выдохнуть исходящий от них аромат. Но я, сука, сижу тут и не знаю, как сделать так, чтобы Машу убедить. Чтобы она позволила нам познакомиться. Только она может сделать так, чтобы они меня приняли.
Умом понимаю: не заслужил. Действительно не заслужил. Сильно облажался. Впервые в жизни лоханулся. Мне будто глаза закрыли и уши наткнули до такой степени, что я слепым стал и глухим. Но пора восстанавливаться. Давно пора, конечно, но Машу найти не иог. Пять лет потерял, вдали от любимой и родных детей жил. Это было моим наказанием. Но ещё бОльшее наказание — смотреть на них, любимых, но не иметь ни единой возможности прикоснуться к ним.
— Кто старше? — спрашиваю, все так же глядя на близнецов.
— Саша, — после длительной паузы отвечает, будто задумываясь, стоит ли вообще со мной откровенничать. — На пятнадцать минут.
— А имена кто выбрал?
Все хочу знать. Абсолютно все. Начиная с того, как прошли роды, заканчивая на том, что любят мои сын и дочь.
— Бабушка. Мне было все равно. Они родились на восьмом месяце беременности. Единственное, о чем я мечтала, чтобы они здоровенькими были. Два месяца в больнице пролежали… Сама была в плохом состоянии. Но о себе думать было некогда…
Повернув голову, впиваюсь на лицо Маши. Она смотрит на детей, не оборачивается ко мне. Вижу, как дрожат ее губы, как тяжело вздымается грудь. Самого ломит на части. Будто в горло кто-то цепляется и душит. Сглатываю, желая дотронуться до ее лица. Но понимаю: хоть одно не то движение, Маша пошлет меня нахер раз и навсегда. Держу себя в руках. Она и так видеть меня не хочет, а это будет поводом оттолкнуть прямо сейчас.
— Прости, — только и получается выдавить из себя.
— За что именно? — наконец смотрит на меня. Аж в упор. Дыру прожигает. Полные губы поджимаются, превращаясь в тонкую полоску. — Сядь и посчитай, сколько раз ты так лоханулся, как выразился сам. Виктор, будь ты на моем месте… Соверши все то я, что сделал ты, ты бы смог меня простить? Я сильно сомневаюсь. Потому что ты даже выслушать меня отказался, когда наехали на меня с обвинениями. Ты поверил всем, кому угодно, но не мне. Ударил меня под дых, свалил на пол, а потом начал топтаться по мне, не позволяя вставить ни одного слова в свое оправдание. Хоть и оправдываться было не за что.
И снова сглатываю. Отвожу глаза, не выдержав ее яростный и разочарованный взгляд. Взгляда полной боли. Никогда ещё никто так не ломал меня, как ломает Маша словами. А ломает потому, что права. Во всем.
— Ты сказала, что сын меня видеть не хочет. Почему? Что ты обо мне им говорила, когда они об отце спрашивали?
— Думаешь, тебя это как-то касается? — бьёт словами хуже пощёчины.
— Касается, Маша. Я хочу знать всё… Сын узнал меня. Как? Ты фотографии показывала?
Усмехается. Горько так. И взгляд отводит, ладонью переносицу трёт.
— Когда-то сказала, что ты по работе уехал. И ещё непонятно, когда вернёшься. Надо было сказку про моряка рассказать, но я что-то испугалась. Хоть и почти то же самое выдумала… — морщится. — Саша недавно твои фотографии в моем ноутбуке нашел.
Невольно усмехаюсь. По телу тепло растекается. Хранила мои снимки, значит.
— Да, я их не удалила, — будто прочитав мысли по моей кривой улыбке, продолжает. — Некогда было. И да, Саша тебя узнал. Да только разговор Леси услышал про тебя и… Возненавидел. Знает, что ты нас бросил. Выкинул.
Неприятно и больно становится. Будто под ребра острый нож втыкают и ковыряются. Дышу через нос, внимательно глядя на Машу. Она сейчас меня задеть пытается или же правду говорит? Не пойму. Она больше не та девушка, на лице которой было написано всё. Все ее чувства, желания.
— Маш… — выдыхаю. — А Даша что?
— А Даша ничего, — руками разводит. — Она наивная. Прямо как я. А Сашка… Он прямой и… Упрямый. Если что-то для себя решил, то переубедить его почти
