его любовь или, точнее сказать, проявляемый интерес к наивной русской правительнице.
А для неё, напротив, во главе всего прочего была любовь к Морицу. Все мысли занимал он и их совместное времяпрепровождение, а фрейлина Юлия Менгден обеспечивала покой и неприкосновенность личной жизни своей покровительницы.
Конечно, мы знаем об этом романе, например, от Миниха. А его воспоминания могут быть и предвзятыми, ведь и Остерман, вернувший Линара, был его политическим противником, и Анна Леопольдовна затем изменила отношение к спасшему её фельдмаршалу настолько, что он был вынужден выйти в отставку. Вот и мог мстить ей в мемуарах.
Но подобные описания характера и поведения регента повторяются вновь и вновь и у других современников. Рассказывают, что она даже не могла осилить книжку, хоть и любила их – множество романов так и остались недочитанными[67]. А религиозный пыл, сообщают современники, воплощался, больше во внешнем проявлении – ее окружало множество икон в комнате, а постоянное осенение себя крестом виделось окружающим, скорее, привычкой, а не душевной потребностью.
Схожую информацию мы узнаем и от генерала Манштейна, который предполагает, что именно фрейлина-подружка Юлия Менгден передала порок ленности Анне. Нежелание заниматься делами приводило к затягиванию даже самых важных вопросов. Она предпочитала оставаться целыми днями в своей комнате, где могла и людей принимать, при этом даже не потрудившись прилично одеться или снять с головы ночной убор. Даже своего любовника Морица Линара она награждала орденом святого Андрея, непосредственно находясь в кровати (уже неподобающее поведение), да еще и при этом наградив публично поцелуем.
Часто целые дни напролет в постели с ней за неведомой целью проводила её закадычная подруга Юлиана Менгден[68], что порождало волну совершенно скандальных слухах об их отношениях, степень правдивости которых, впрочем, досконально известна лишь им одним.
Такое поведение правительницы оскорбляло чиновников, придворных, которые справедливо считали это неуважением к себе, к государственному управлению. Очень расстраивало происходящее и мужа Анны Леопольдовны, но он не имел на неё и капли влияния. А интриговать против компании своей жены он не решался, помня, насколько ему это плохо удалось во времена Бирона.
Об отношениях, сложившихся у Антона Ульриха с женой, мы можем судить также по сообщению Миниха[69], который мог знать эти подробности наверняка. Совместную жизнь принца и великой княгиней он называет «дурной». Сообщает, что спали они отдельно, а если и хотел муж посетить свою супругу, то для него двери в её спальню оказывались, как правило запертыми. При этом, Анна Леопольдовна регулярно отправлялась с Юлианой Менгден во дворцовый сад, где у неё проходили «частые свидания» с графом Линаром, который даже поселился неподалеку, буквально в доме у ворот сада. В летнее время и вовсе регент распорядилась поставить свою кровать на балкон дворца, что позволяло отчетливо видеть происходящее из окон вторых этажей соседних домов.
Манштейн[70] отмечает, что Анне были присущи и капризы, вспыльчивость, нерешительность, она ходила с грустным и унылым видом. Но княгиня, по всей видимости, не была злой или жестокой – пыталась делать добрые дела, хотя не понимала куда лучше приложить свои благие намерения.
А Миних-младший и вовсе считал[71] её поступки откровенными и чистосердечными. Объяснял её холодность лишь внешней оболочкой, под которой кроется её снисходительность. Но люди при дворе привыкли к яркому проявлению нежностей при прошлых правителях, ведь какими импульсивными, эмоциональными были и Петр, и жена его, и Анна Иоанновна; уж злиться, то так чтоб стены тряслись, а радоваться – так чтоб всему окружению сытыми, пьяными, обласканными быть. Потому считали нынешнюю регентшу надменной и всех презирающей. Но открытой и общительной могла быть лишь с близкими и любимыми людьми. А любовь у нее была направлена лишь на Морица и Юлиану.
Дела государственной важности
За всеми дворцовыми чувственными занятиями, за которыми мы чаще всего застаем Анну Леопольдовну, мы редко замечаем дела, которые происходили в стране в период её правления. А ведь страна жила. Да, регенту было лень, да были фактические управленцы, но дела делались, и причиной этих дел могут быть как действия великой княгини (ведь какие-то решения она принимала), так и её бездействие – не мешать тоже уметь надо.
Нового импульса страна, обретя новых правителей не получила. Ни Анна, ни её супруг не были локомотивами прогресса, да и вообще людьми активно деятельными их не назвать. Страна продолжала покоиться на плечах Миниха и Остермана, людей уже немолодых, которые достигли вершины своей карьеры и могущества, оттого и стремления к новым свершениям уже не проявляли, разве что не прочь были выяснить между собой, кто главнее и влиятельнее.
В полной мере оценить деятельность периода регентства Мекленбургской принцессы непросто. Документы, указы, издаваемые именем императора Ивана VI будут изыматься и уничтожаться в период правления Елизаветы. Да и сам период правления, конечно, слишком короткий, чтобы успеть повернуть ход развития страны. Остается судить по отдельным эпизодам, дошедшим до нас. Законы, указы конечно, принимались, известно 185 актов за период между ноябрями 1740 и 1741 годов[72]. Но они не успели укорениться и дать свои плоды под руководством регента.
При этом, мы видим, что Анна Леопольдовна вполне могла простым людям посочувствовать, например, выделила день в неделю, когда любой человек мог свое прошение подать во дворец непосредственно её кабинетному секретарю. Введено требование ежедневно рапортовать государственным органам, коллегиям и канцеляриям о решенных делах[73].
В период правления Ивана III волей его мамы были пересмотрены некоторые приговоры в сторону смягчения. Регент избавляла от смертной казни, прощала вину, снижала штрафы. К деталям проявления ее нрава относится отказ от всех доставшихся ей в наследство шутов, не впечатляло принцессу смеяться над людьми – всех отпустила на свободу. Не будет больше в России с той поры такой профессии – придворный шут. С майорским чином вернул себе достоинство и бывший шут – князь Михаил Голицын – тот, которого в Ледяной дом отправляла Анна Иоанновна, насильно женив на шутихе Бужениновой. Человек еще успеет пожить полноценной жизнью.
В попытке побороть в народе погоню за дорогими одеждами, случавшуюся порой даже в ущерб пропитанию (сродни советскому фольклору «Стиляга модная – с утра голодная»), вышел указ, регламентирующий стоимость аршина ткани для платьев в зависимости от класса, который человек занимает. Если Вам посчастливилось быть особой, входящей в первые пять классов, то можете себе шить одежду из той ткани, что четыре рубля стоит, если уж чуть пониже достоинство – ограничьтесь тремя рублями за аршин. Ну а коль простолюдинами на свет родились, рангами и чинами не обзавелись – забудьте о бархате и шелках в одежде. Закон суров, но это закон.
Дела о банкротствах стали теперь
