древнем языке.
Тело любого живого существа состоит из различных энергий. В нем циркулируют несколько основных потоков и множество мелких. Они заставляют органы работать. Оборотни мало болеют и долго живут. И в этом заслуга огромной животной энергии внутри них. Она не даёт органам быстро изнашиваться, сохраняя и оберегая их. Если происходит болезнь или какое-то нарушение в организме, нужно в первую очередь смотреть состояние потоков. Это мне ещё бабушка объясняла. Родители думали, что мне с моей силой дорога в медицину, вот и просвещали. У Марии Николаевны случился какой-то сбой, вследствие которого энергия перестала защищать сердце. И да, она могла умереть. Ещё какое-то время такого состояния, и ей уже невозможно было бы помочь. По хорошему нужно было разбираться с горе-целителями, которые умышленно или нет обрекли женщину на смерть.
Через некоторое время посмотрела в изумленные глаза женщины. Кстати, у Донского глаза его матери.
— Как вы себя чувствуете? — спросила её.
— Как до болезни. — она улыбнулась. — Лучше, чем когда-либо. Ты — обладаешь целительской силой?
— Нет. — покачала головой я. — Я работаю с энергиями. Вам просто нужно было выровнять потоки, чтобы наладить нормальную работу, остальное ваш организм сделает сам. Я лишь немного ему помогла.
Выровнять потоки — это не воссоздавать их, как я это сделала с Даниилом. У него они были оборваны, вследствии воздействия извне. У парня я просто их лепила заново, пока ещё было что лепить. А вот здесь нужна была концентрация, чтобы не задеть не относящееся к сердцу. Мне пришлось попотеть и задействовать свою энергию, которой сейчас было мало. Закономерно, что когда начала вставать, меня повело в сторону.
— Что ты, девочка? — Мария Николаевна быстро вскочила на ноги и поддержала меня. — Ты смотри ж, как молодка стала. — удивлённо сказала она, но потом в ее голосе проскользнула тревога. — Что с тобой, дочка?
— Мне нужно восстановить потраченные силы. — ответила.
— Поесть что ли?
Кивнула.
— Это я сейчас мигом организую.
Она посадила меня за стол. И минут через пять передо мной уже стоял борщ и картошка с котлетой. Подумалось, что не хватает компота, и тогда был бы полноценный столовский обед, но хватило меня только на борщ. Ну не ем я столько. Не ем! Мария Николаевна посокрушалась, что кушаю я, как воробушек, но в конце концов оставила меня в покое. После еды почувствовала, что меня клонит в сон. Я прекрасно понимала, почему так. Я больше суток не ела, и пришлось потратить силы на работу. Одной еды моему организму было недостаточно. Как мы восполняем потерю энергии? Еда и сон. Ослабленный вынужденной голодовкой организм не восполнил полностью свои ресурсы, поэтому подавал мне сигнал, что пора бы уже угомонится и восполнить энергию в виде сна.
Раздался дверной звонок, и Мария Николаевна пошла встречать гостя. Это был не Донской. Я слышала женский голос. Они там о чем-то разговаривали, а мне нестерпимо захотелось прилечь. Я встала из-за стола и прилегла на тот же диван. И пусть он мне был маленький, можно просто подогнуть ноги. Искать что-либо подходящее в чужом доме не стала. Через пару минут я уже спала.
Проснулась от нестерпимого желания сходить в туалет.
— Девочка хорошая, светлая. Обидишь, я тебе уши надеру. — тихо говорила кому-то Мария Николаевна.
— Не собирался я никого обижать. — раздался возмущенный голос Донского. — Она сама кого хочешь обидит. Ты ее плохо знаешь.
— Тише ты, оболтус. Разбудишь.
Это было смешно. Донского почти все боятся, а тут "уши надеру". В туалет хотелось нестерпимо. Поэтому решила дать о себе знать.
— Я не сплю. — села на диване, пытаясь разодрать со сна глаза.
Донской и Мария Николаевна сидели за обеденным столом.
— Мне нужно посетить ванную комнату. — сказала им, встала и направилась из кухни.
— Помнишь, куда идти? — вскочила женщина. — Найдешь дорогу?
— Помню. Не волнуйтесь. — ответила ей.
— Мам, ты чего вскакиваешь так резко? — услышала я сзади голос Донского.
Что ответила ему Мария Николаевна, не услышала. Не до этого мне было.
В доме у оборотницы туалет и ванная были совместными, я не стала уточнять, зачем именно туда иду. Я сходила в туалет и умылась. Поправила растрепавшиеся ото сна волосы. И вышла, но далеко не ушла. Около ванной меня перехватил за талию Донской и прижал боком к себе.
— Мы уезжаем, Колючка. — оповестил он меня и повел на выход из дома.
— Дай, я ее хоть покормлю. — донёсся из кухни возмущенный голос Марии Николаевны.
— Я сам ее покормлю. — ответил Донской. — Мне нужно ехать.
Мария Николаевна вышла к нам. Осуждающе посмотрела на сына, но ничего не сказала. Подошла ко мне и обняла.
— Приезжай. — сказала она. — Я буду рада тебе.
Обещать я ничего не могла, но и не ответить тоже.
— Я постараюсь. — просто сказала ей. — До свидания.
— Езжайте с богом.
Тут мой взгляд упал на Малыша, который мирно стоял возле Марии Николаевны, и я вдруг отчётливо поняла, что мне нужно его оставить. Здесь. Предчувствиям своим я не верить не могла, ведьмины корни давали о себе знать, поэтому посмотрела на женщину и сказала:
— Мария Николаевна, у меня к вам просьба.
— Говори, дочка. — подобралась та.
— Можно я у вас оставлю Малыша? Я понимаю, что это обуза. — продолжила быстро. — Но у меня предчувствие. Ему нельзя со мной. Но я его обязательно заберу.
— Оставляй, конечно. — махнула рукой Мария Николаевна. — Мне веселее будет. Мы с ним вполне нашли общий язык, пока ты спала. Очень умный пёс.
У меня на глаза навернулись слезы.
— Спасибо! — я сама обняла её.
Потом опустилась на корточки, зарылась руками в шерсть и обняла Малыша за шею.
— Я должна уехать и оставить тебя. — сказала ему. — Но я вернусь. Обещаю тебе. Вернусь и заберу тебя. А пока тебе здесь будет лучше. Я буду очень скучать.
Я видела по глазам, что пёс понимает меня. Он тихо заскулил и уткнулся мордой мне в плечо.
— Я вернусь. — повторила, и из моих глаз все же полились слёзы. — Слушайся Марию Николаевну.
Я ещё раз обняла пса, потом вытерла дорожки с щёк и резко встала.
— Поехали. — сказала Донскому.
Он обнял мать на прощание, и мы двинулись к ожидавшему нас гелику.
— А где моя машина? — спросила.
— Мы поедем на этой. — прозвучал ответ.
Ну на этой, так на этой. Мне было все равно. Я не рассчитывала оставлять Малыша. Просто внезапно почувствовала потребность это сделать. И теперь от расставания с ним в груди образовалась пустота. Я сильно к нему привязалась за этот год, поэтому расставание далось тяжело. Садясь
