сжать их своими ладонями.
— Ты даже не представляешь.
Движение, Джеймс поднял свой таз навстречу, и Ханна опустилась на него снова, трясь своим клитором о кожу мужчины.
Она была самым красивым существом на Земле, и он был рад, что может наслаждаться каждым моментом их соединения.
— Боже… так хорошо. Я не могу… недостаточно.
Ханна нахмурилась от разочарования, и Джеймс протянул руку между ними, чтобы потереть клитор одной рукой, а другой сжал сосок. Большинство женщин сочли бы давление, слишком сильным, очень сильным, но удовольствие и боль оказались совершенно правильными для Ханны. Она громко застонала и выгнула свою грудь, требуя большего.
Увеличив скорость, Ханна снова и снова нависала над ним, и Джеймс наслаждался ее предоргазменным состоянием. Его щеки вспыхнули, когда он подумал, что девушка вся принадлежит ему, эта нуждающаяся, сладострастная, сексуальная богиня.
Когда Ханна слегка наклонилась вперед, Джеймс убрал свою руку от клитора, сжал оба соска одним последним сильным движением, а затем потянулся к бедрам. Он осторожно раздвинул ее мягкие половинки попы и исследовал вход в ее задницу, зная, что она от этого улетит за облака в одно мгновение, когда он войдет через запретное отверстие.
У него не было и шанса. Как только он едва коснулся колечка мышц, все ее чувства обострились, и Ханна, будто вышла из-под контроля, застонав сквозь стиснутые зубы, в то время как ее киска быстро пульсировала на его длине.
Невероятно, но даже несмотря на то, что он кончил всего несколько минут назад и не мог сосредоточиться на себе с того момента, как она его оседлала, видение перед ним заставило Джеймса перелететь через край вместе с ней, его глаза на мгновение остекленели, когда он кончил.
Даже его ноги дрожали от неожиданной разрядки.
Голова Ханны упала вперед, в то время как ее киска продолжала судорожно сжиматься вокруг его ослабевшего члена. Он понял, что ее волосы намеренно закрывают лицо. Он чувствовал, как от нее волнами исходит смущение. Почему сейчас, после всего, что они сделали сегодня вечером?
— Детка, это было так прекрасно, — заверил он ее.
Она должна верить в себя, владеть своей сексуальностью. Требовать от него всего, в чем нуждалась, когда ей это было нужно. Он должен был убедиться, что Ханна знает об этом.
Ханна отстранилась от него и перевернулась на спину рядом с ним. Ее ноги непроизвольно задрожали.
Его член выскользнул из нее, все еще полутвердый, хотя, мужчина кончил дважды. Вниз, мальчик. Ей нужно время, чтобы прийти в себя.
— Что? — Ханна вздрогнула.
Неужели она снова услышала его мысли? По ее растерянному выражению лица он заключил, что да, хотя она, возможно, еще не совсем поняла его. Джеймс отвел взгляд, понимая, что ему нужно научиться контролировать мысли, исходящие из его головы, иначе он рискует напугать ее до смерти.
Взяв себя в руки, Джеймс обернулся и увидел, что Ханна закрыла лицо рукой, прикрыв глаза. Другая ее рука была под грудью.
Он быстро притянул девушку к себе и крепко обнял.
— Я… Что, черт возьми, со мной происходит?
Он едва мог расслышать ее слова, бормотание напротив его груди, но ее мозг кричал их громко и ясно.
— Ты не та девственница, которая бросается на первого мужчину, чтобы возбудить его, как какая-нибудь шлюха.
Джеймс потянул ее на себя, а затем приподнял девичий подбородок и заставил посмотреть ему в лицо.
Сурово взглянув на нее, он начал с того, что упрекнул ее за подобные мысли.
— Ты не шлюха. Ты сексуальная, великолепная волчица… в брачной лихорадке.
Один ответ.
Джеймс затаил дыхание, но Ханна смотрела на него, пока не начала хихикать.
— Это, кажется, подводит итог. Волчица в брачной лихорадке. Я никогда не слышала, чтобы так говорили.
Черт. Она не приняла его всерьез. Новая тактика.
Джеймс сел и притянул Ханну к себе на колени, прижимая ее у себя между ног. Он сложил подушки позади себя и прислонился к изголовью кровати.
Прочистив горло, он начал снова.
— Вообще-то, дорогая, я говорю серьезно. Мы — волки. Все мы: твоя семья и моя. Оборотни.
Ханна замерла на мгновение, а затем выпрыгнула из его хватки и вскочила с кровати, тяжело дыша.
— Волки? Оборотни? Ты что, совсем из ума выжил?
Он чувствовал запах ее страха, ее недоверия.
Она медленно попятилась, впиваясь в него взглядом.
— Ты не шутишь? — Ханна оглядела комнату, отыскивая свою одежду. — Хм… пожалуй, я оденусь.
В голове у нее проносились мысли о том, какой он сумасшедший и что ей нужно бежать. И Джеймс слышал каждое слово.
Ханна подобрала одежду, прежде чем быстро направиться в ванную.
Он отпустил ее. Ей нужно время, чтобы собраться с мыслями.
В душе включилась вода, и он съежился, поняв, что она хочет смыть его запах с себя, отделить себя от его идиотских представлений.
Он откинулся на матрас и глубоко вздохнул. Как скоро она обратится? Сколько времени пройдет, прежде чем горячка возьмет верх? Это могут быть минуты или часы. Каждая женщина реагирует на обращение несколько по-разному. Мог ли он уже проникнуть в ее мысли, успокоить ее?
— Ханна, детка. Все нормально.
Прислушиваясь к каждому ее движению обостренными чувствами, он понял, что добрался до нее, когда она остановилась и со стуком уронила мыло на пол ванны. Занавеска в душе распахнулась, заставив его съежиться, когда металлические кольца заскрежетали по перекладине. Он представил себе, как она оглядывает комнату, чтобы убедиться, что он не вошел через запертую дверь.
— Почему бы тебе не присесть и не понежиться в ванне, пока ты не упала?
— Почему бы тебе не убраться к чертям из моей головы и не перестать сводить меня с ума, — насмешливо ответила она, не открывая рта, все еще уверенная в том, что она единственная, кто участвует в этой маленькой беседе.
— Я заключу с тобой сделку. Ты лежишь и хорошенько отмокаешь, а я буду держать свои мысли при себе в течение получаса. Договорились?
Ему ответил только шум воды.
— О, еще одна вещь, прежде чем я «уйду». Добавь немного прохладной воды, твоя температура повышается, не хочу, чтобы ты перегрелась.
Ханна громко выключила душ, позволяя воде течь из крана в ванну. Когда из ванной комнаты больше не доносилось никаких звуков, он расслабился. Девушка последовала его совету.
И что теперь?
Глава 5
Джеймс прибрался в комнате, поправил постель, съел последние ломтики уже остывшей пиццы и выпил два, оставшихся, уже теплых пива.
Хождение по комнате ни к чему не привело, и
