вырезом. Конечно, не таким низким, как Колька показал, но в глаза бросающимся. И очки вот, на ней. Сверкая ими, она булькала и кипела:
– По-вашему, я могу быть равнодушна к тому, что моего мужа, нездорового, заслуженного человека будут дергать по пустякам! Между прочим, у него давление, тахикардия… но, конечно, мне не о чем беспокоиться.
Намеренно сделав паузу, Сорокин одобрил, мол, похвально, и все-таки спросил:
– Между прочим, Мария Антоновна, вы где были, когда произошло несчастье?
– С чего вы взяли, что меня не было дома?
– Свидетель столкнулся с вами в калитке.
– Я не обязана вам отвечать… – снова вскинулась было она, но тут вступил в разговор муж.
– Если позволите.
– Пожалуйста, пожалуйста.
– Мария Антоновна возвращалась из института.
– Какого?
– Евгений, – начала было она, но полковник все-таки продолжил:
– Литературного, имени Горького.
– Это на Тверском бульваре? – уточнил Сорокин.
– Верно.
– Не ближний свет, если на электричке.
– Обычно я встречал жену на машине. Это сейчас не на чем.
– Вы приехали на такси, Мария Антоновна?
– Какое это имеет значение?
– Все-таки ответьте.
– Мы не миллионеры бросать деньги на ветер. Я вернулась на электричке.
Сорокин, подумав, уточнил:
– А вы, Мария Антоновна, не заинтересовались, что случилось там, по дороге со станции?
– Нет.
– Люди толпятся, милиция.
– Не имею привычки торговать варежкой.
– Чем-чем?
Тихонова высокомерно разъяснила:
– Не имею склонности к праздному любопытству.
– Так, а может, вы шли со станции другой дорогой?
– Простите, это имеет какое-то значение? – кашлянув, вмешался Тихонов.
Мурочка разразилась своими всхлипами-смехом:
– Вот! Даже законный супруг недоумевает. Что за вопросы?
Дверь открылась, в коридор вышел Золотницкий, доложил:
– Мы закончили, – и, обратившись к капитану, спросил, могут ли они быть свободны.
– Конечно. Вы у нас проездом. Оставите свой адрес проживания?
Военврач заверил, что все в полном порядке:
– Готов явиться по первому зову. Скажите, нет ли новостей о пострадавшем?
– Положение очень серьезное, – сдержанно признал Сорокин.
– Серьезное?
– Весьма. Врачи делают все возможное. Но сотрясение мозга, переломы, потеря памяти и речи.
– Потеря памяти и речи, – повторил Золотницкий. – Ну вот. Подтвердились первоначальные результаты. Что ж, будем надеяться на лучшее.
Простившись, они разошлись. Капитан отправился к Акимову.
– Как, Сережа, что показали наши друзья?
– Да вот, товарищ капитан, – начал Акимов, протягивая листки протокола.
– За очками идти некогда, давай своими словами…
– Тихонов и Золотницкий показали, что находились на даче и как раз поднялись на балкон – покурить, как они сказали, на свежем воздухе. Утверждают, что видели, как выехала на полном ходу машина и сбила мужчину.
– Цвет, номер?
– Они одними и теми же словами показали, что «эмка», синяя…
Сорокин переспросил, подняв бровь:
– «Эмка»? Синяя?
– Да, я тоже удивился, – признался Акимов, – ведь и Пожарский, и Приходько, который со своей голубятни наблюдал, утверждают, что была серебристая «Победа».
– Издали не разглядели, ошиблись.
– Кто?
– В самом деле, кто? Ладно, а насчет номера? Не знают?
– Золотницкий утверждает, что последняя цифра была единицей.
– Да? А как же разглядел?
– Пояснил, что как раз ударила молния, он и заметил на черном фоне единицу. К слову, единицу видела и свидетельница Симонова.
– А мальчишки что говорят?
– Серебристая «Победа» и номер оканчивается на цифры восемь и семь.
Сорокин резюмировал:
– Колька Пожарский, который нос к носу столкнулся с машиной, и Санька Приходько, у которого все в порядке и с мозгами, и с глазами, утверждают, что серебристая «Победа», восемь и семь.
– И оба показывает одно и то же, одними словами, – напомнил Сергей.
– Но вот вопрос. Кто из них первый сказал про «Победу» и про этот номер?
– Санька.
– А Николай, само собой, был рядом и это слышал.
Акимов скривился, как от зубной боли.
– Надо было что сделать, ты, недоопер? – спросил капитан.
– Виноват…
– И все-таки?
– Принять меры для того, чтобы свидетели не общались друг с другом до того, как будут получены объяснения.
– Товарищ капитан, я поторопился Саньку отправить к Пожарским, чтобы он сообщил о несчастье, а не его тетка. Она такого бы наговорила.
– Проявил заботу о людях – это хорошо. А вот со свидетельскими показаниями напортачил. То есть создал условия для того, чтобы в их достоверности можно было усомниться… Кстати, машина наверняка серая.
– Это почему так? – осмелился спросить Акимов.
– Хотя бы потому, что серебристый колер – редкий, и вряд ли фабричный. Вот ты со свидетелями говорил и удивлялся, как это они рассмотрели цвет машины, так?
– Так.
– При разряде молнии серый запыленный металл как раз и будет сверкать. Да ты, летчик, неужто не видел такое?
Сергей согласился, но тотчас предположил:
– А если предположить другое?
– Например?
– Не парни ошибаются, а взрослые врут?
– Мотив?
– «Победа», якобы угнанная у Тихонова. Она серая. И последние цифры – как раз восемь и семь.
– Серая, – повторил Сорокин, – а свидетели, взрослые, уважаемые люди, говорят, что серебристая. И против этого возражений нет, только предположения, наблюдения из жизни?
– Так точно.
– Но я насчет цвета так, из опыта предположил. Ты же, лейтенант, всерьез обвиняешь собрата по крылу в том, что он отказывается узнавать свою машину, на которой сбили человека. Каково, а?
– Я не… – начал было Сергей, который, само собой, не был готов к такому толкованию своих слов, – нет. Просто… ну обратил внимание на противоречия!
Сорокин холодно похвалил:
– Обратил – хорошо. Возникшие сомнения надо проработать, иначе для чего нас всех держать тут? Да, раз к слову пришлось, то как у тебя дела с розыском тихоновской «Победы», той самой, относительно которой нет сомнений в марке, номере и цвете, да еще и имеется заявление хозяина?
Акимов не успел горько пожалеть о своей несвоевременно проявленной дедукции, поскольку как раз добрались до отделения муровский капитан, эксперт Настя и товарищ Симак. Сорокин глянул на часы:
– Долго же вы шли. Ваш шофер уже все газетки перечитал.
– Я ему устрою газетки, – пообещал муровец, мокрый и грязный.
– Он у вас, часом, не голубятник? – поинтересовался Сорокин.
Капитан, как и можно было ожидать, понятия о таком не имел, зато всеведущий медик уверенно подтвердил:
– Совершенно верно, и заслуженный, с довоенных годов. А почему спрашиваете?
– Нет-нет, просто так, – заверил Николай Николаевич, улыбаясь. – А где же вы, извините, заплутали?
Ох уж этот Санька. Да и шофер молодец. Видать, немало насолил ему капитан, если он, бросив группу, сначала мальчишку отвез на Советскую, потом и сам преспокойно отправился к отделению и встал на якорь.
Что ж, логично. И так все туда подтянутся, кто на авто, кто пешком – кому как повезет. Так что пока начальство и прочие месили московскую грязь, мокли под ливнем, водитель спокойно сидел в кабине и
