на тлеющие угли, устало и медленно стал качать головой. Эго было знаком прощания его с духами и окончания камлания.
Приезжие взяли больного на руки, вынесли его из избы, уложили на нарту и, покрикивая на оленей, уехали из стойбища.
Это правда, что больной поправится? — спросил Лев Давыдович у шамана.
Да, — ответил уверенно шаман. — Так мне сказали духи. Моя душа и мой дух ходили далеко в верхний мир. Там я слышал от духов то, что сказал людям. Я говорил правду.
Троцкий, заинтересованный даром пророчества шамана, спросил:
Можешь ли ты предсказывать судьбу?
Да, — ответил шаман вполне категорично, и Лев Давыдович решил просить шамана предсказать его судьбу.
Шаман взял Троцкого за кисть руки, внимательно посмотрел на бороздки ладони, стал быстро водить своим указательным пальцем по мелким морщинкам.
— Хорошая твоя судьба... Ты будешь большим человеком... Но умрешь ты в старости далеко от родины от злобы своих родственников или очень близких людей.
Все это было так неожиданно, что Троцкий, чтобы скрыть свои сомнения, перевел разговор на камлание.
— Как ты узнаешь будущее? — спросил он, полагая, что такой прямой вопрос заставит шамана признаться в несостоятельности того, что в цивилизованном обществе называется спиритизмом, мистицизмом и хиромантией. Однако вопрос не смутил шамана. Он крайне лаконично, но довольно уверенно стал рассказывать о своем методе предсказаний:
— Когда я начинаю предсказывать или шаманить, моя душа теряет тело и улетает в верхний мир, в царство духов. Когда я начинаю говорить с духами, я могу слышать то, что на земле я услышать не могу, я вижу то, что на земле не вижу. Когда я спрашиваю духов, что было или что будет — они мне говорят об этом, а я передаю это людям. Духи знают все.
Долго рассказывал Николай Кириллович о камлании. Много из сказанного не понимал Троцкий, но один вывод для него был бесспорным: в прозрениях детей природы так много слепоты современников-атеистов. Перед Троцким был теософ, кредо которого сводилось к тому, что посредством интуиции можно постичь тайны запредельного, иного мира, используя биотоки бессмертия духов и их пророчества. Перед ним был живой творец необычного постижения другого мира, который мы видим в виде тусклой фотографии — вселенской реальности.
Троцкого удивляла не столько глубина философских рассуждений в самых простых словах старого шамана, а та наивная простота, которая была намного убедительнее лукавства цивилизованной риторики. В рассказе шамана все было выражено просто, хотя и не все понятно, когда его объяснения переходили на творческие заимствования К. Леви-Строса или Б. Даниельсона, Платона или Аристотеля, произведения которых шаман не только не читал, но и никогда о них не слышал.
Трудно было поверить Троцкому, что в суждениях мансийского жреца было столько мудрости, частицы которой были в рассуждениях Зенона, Борхеса о возможностях человека видеть и знать запредельный мир, таинственный, незримый, вездесущий в пространстве и времени; тот мир, о котором догадывается каждый, но познать его дано только избранным. Это те люди, которых наделяет особой способностью боговдохновенная природа в пророчестве разума Вселенной, как главной сути, противоречащей лживости классического примитивного бездуховного материализма.
Долго сидели два человека у потухшего чувала. Каждый из них, потеряв свою физическую сущность, был в ином мире, растворившись во времени и пространстве.
К полудню следующего дня вернулся Николай из Ивделя. Все было улажено: куплен билет на поезд до Екатеринбурга, найдена временная квартира и соблюдена конспирация. Простившись со старым шаманом, Троцкий на оленьей упряжке отправился в дальнейший путь.
* * *
Последний раз Самбиндалов шаманил перед самой войной. Молодой охотник Константин Константинович Ануфриев из Няксимволя, друг его сына, вместе ходили уже по насту на лосей. Как-то вернувшись с охоты, Константин попросил шамана предсказать его судьбу. Гадание было недолгим. Шаман обычно мрачнел, когда “видел” и сообщал просителю его нескладную судьбу или трагическую участь. Не мог скрыть старый шаман от Константина того, что после страшных испытаний в далеких странах его ждет трагическая смерть в родных местах.
Перед ледоходом старый шаман занемог и через два месяца умер. Его хоронили со всеми почестями на родовом погосте. Все предсказания, сделанные им в последние годы его жизни, сбылись. Так, накануне войны в далекой Америке был злодейски убит Лев Давыдович Троцкий, убит по указанию когда-то близких ему людей. Константин Ануфриев, будучи танкистом, с боями прошел от Москвы до Берлина. Закончил войну старшиной, имел много наград, в том числе два ордена Славы. Получив назначение в его родную школу в Няксимволе преподавателем военного дела, он возвращался домой через Ивдель, чтобы по пути побывать у своих родственников в Талице. Путь его лежал по дороге, по которой почти сорок лет тому назад проезжал Троцкий, выбираясь из сибирской ссылки.
Чем ближе подъезжал Константин к родным местам, тем сильнее сжималось его сердце от радости возвращения домой здоровым и невредимым. Он был счастлив. Но где-то в подсознании жили слова пророчества старого шамана Самбиндалова, к угодьям которого подъезжал Константин. Стояла теплая погода. Оленья упряжка быстро неслась по насту, и звон бубенчиков так благостно отзывался в душе, которая не так давно вырвалась из железного грохота. Счастье переполняло сердце фронтовика. Оно радостными слезами увлажняло его усы и, казалось, счастье теперь станет вечным и бесконечным.
Не доезжая километров десять до Етын-Соса, где жил Самбиндалов, извилистая дорога в лесу по большой крутизне спускалась вниз по увалам. Здесь олени, оторвавшись от первой нарты, понеслись стремительно вниз, потеряв всякое управление. На крутом повороте перепуганная упряжка бросилась врассыпную, и нарта сама уже без оленей понеслась в какую-то пропасть, ударилась со страшной силой о придорожную лиственницу и рассыпалась в щепки. От сильного удара головой о лиственницу Константин умер.
Хоронили Константина Константиновича в родном Няксимволе как героя, неся впереди его портрет, множество боевых наград, бумажных цветов и пихтовых венков, перевитых траурными лентами. Долгие годы на его могиле постоянно лежали зимой и летом бумажные или живые цветы, как дань вечно живым и бессмертным душам ушедших.
Возвращение к мирной профессии.
ШАМАН ИНМАР С РЕКИ ТАПСУЙ
Перед началом второй мировой войны мне довелось быть на одном из шамансих камланий. Это было в деревушке Усть-Тапсуй, приютившейся на правом берегу Северной Сосьвы. Конечно, с тех пор прошло уже больше полвека и время безжалостно стерло из памяти многие детали. Но образное видение и те чувства, которые были вызваны шаманским колдовством, остались жить со мной навсегда.
Много раз после этого бывал я на
