тут и другие люди… есть и мертвые, и раненые, понимаешь?
Анэ выдыхает и тут же закашливается. Она не умрет. Не останется в этом чужом мире, в незнакомом доме и с незнакомыми людьми. В глазах горчит, и по щекам медленно стекают первые слезы.
А потом Анэ замолкает и наконец-то позволяет себе унестись в глубокий черный сон.
…Просыпается она в тишине, лишь изредка прерываемой чьими-то долгими стонами. В воздухе чувствуется неприятный, наполняющий дрожью запах, от которого тут же сводит живот и зубы. Анэ медленно открывает глаза и поднимается, проверяя голову, – боли нет, но мир перед глазами еще немного плывет.
Белая стена. Анэ тут же замечает на ней маленькие красные пятна – и не может не думать, что они принадлежат ей. Щупает руками голову и чувствует ткань с одним мокрым пятном. На пальцах она снова видит кровь.
Рядом на кушетках лежат несколько человек. Их головы и тела покрыты теми же пятнами крови. Тихо стонущий ребенок, неподвижный старик, женщина, держащаяся за голову. Фигуры больных выглядят так беспомощно среди белых стен, что Анэ хочется расплакаться и убежать отсюда как можно скорее.
Она озирается в поисках Апитсуака, но тут же себя останавливает. Разминает затекшие конечности и медленно встает, нащупывая ногами пол.
Она все в той же одежде, и волосы ее неприятно липнут на лоб, мокрые и грязные от страха и пота. Анэ вспоминает серое существо и его длинные, неестественно вывернутые ноги – а затем и руку, такую сильную, что оно за один миг схватило ее и потом так же быстро бросило на камни. Она видит как наяву свое падение и понимает, что только чудом осталась жива.
Или не чудом?
Тело тут же отзывается знакомой пульсацией. Очертания перед глазами то размываются, то обретают удивительную четкость. На раненых она старается не смотреть, но ей все равно удается увидеть красные пятна на белых бинтах, обмотанных вокруг смуглых рук.
Нельзя, нельзя так безрассудно кидаться на духов.
За дверью раздаются быстрые шаги, и в комнату входит девушка в белой одежде и с длинной черной косой. Коса эта подпрыгивает при каждом ее шаге, словно живет своей жизнью.
– Вы проснулись! – щебечет девушка и тут же подбегает к Анэ. Тонкие руки уверенно оттаскивают ее обратно к постели. – Вам нельзя сейчас много ходить. Нужно отдыхать. У вас было сотрясение…
– Я умру? – тихо спрашивает Анэ, больше на всякий случай, чем серьезно.
Тяжело признаться себе, что она не понимает и половины происходящего. Неужели ее положили в одну комнату с умирающими? Как настолько сильно раненные люди могут выжить? Что такое сотрясение и почему все говорят так, будто это обычное дело?
Девушка смотрит на нее с удивлением и страхом.
– Нет, конечно… но вам надо лежать.
Не отрывая от девушки взгляда, Анэ садится обратно. Кровать под ней скрипит. Кто-то в углу комнаты издает тихий стон.
– Меня зовут Куук, я помогаю врачу… Он сейчас занимается самыми тяжелыми.
Что происходит дальше, Анэ не может понять. Куук осматривает ее голову со всех сторон, водит по сторонам пальцем и просит за ним следить, меняет повязку – Анэ замечает, насколько старая повязка пропитана кровью, но молчит, – затем говорит ей открыть рот и сует туда какой-то предмет вместе с водой. Все это происходит быстро, за пару десятков вздохов.
Попутно Куук пытается ей что-то объяснить, но многие слова Анэ не понимает: «у вас было сотрясение», «ничего страшного не произошло, но вам нужен постельный режим и таблетки», «вот, возьмите это, пейте трижды в день от головной боли, если будет бессонница или что-то еще – приходите сразу ко мне».
Тело откликается приятным теплом. Анэ молча принимает в руки какую-то коробку.
– Вы Анэ, правильно?
Она медленно кивает. Куук очень быстро заканчивает осмотр и, пробурчав что-то себе под нос, уходит к другим раненым. Тогда Анэ, еще раз ощупав голову и убедившись, что повязка теперь сухая, быстро выходит из комнаты, пробегает по коридору и наконец, повозившись с тяжелой входной дверью, подставляет лицо холодному ветру и ярким лунным лучам.
Улицы опустели. В окнах домов горит тусклый свет. Где-то вдалеке, между горами, раздается протяжный вой и стук костей – такой далекий и такой громкий одновременно. Анэ пытается разглядеть хоть какие-то силуэты на холмах, но все скрыто плотной бурей, через которую можно увидеть только яркие-яркие искры.
Там, в горах, клубится злая сила. Она притаилась на время и пока что лишь пугает своим воем и стуком – звук оседает на коже, впечатывается в память и звенит, звенит в ушах, даже когда все затихает. Анэ заставляет себя вспомнить слова духа: все ангакоки мертвы и деревня беззащитна.
Это только начало.
Она проходит мимо разноцветных пятен домов. Мимо собак, мирно спящих на цепи и роняющих на снег тяжелую слюну. Сквозь двери и стены она слышит глухой стук, крики и напряженные громкие разговоры.
Все боятся. Анэ чувствует этот страх в воздухе – тяжелый сгусток ужаса. Сквозь доносящиеся до нее голоса, порой более громкие, чем вой неизвестных животных, она слышит один простой вопрос.
Что же будет дальше?
Идя и стараясь не рассматривать свет и тени в маленьких домах, Анэ все возвращается мыслями к Апитсуаку. Не к тому, кто неловким шагом зашел в комнату ангакока и захотел ей помочь, а к тому, кто сидел рядом и гладил ее по окровавленной голове. Чей голос стал единственным источником тепла в холодной комнате, наполненной запахом крови и слабыми стонами. От этого образа веет добром, прежде ей незнакомым.
Анэ не требуется много времени, чтобы найти багровый дом. За эти дни она как будто смирилась с необычно большими размерами Инунека. Лестница почти полностью погребена под сугробом, но Анэ удается его расчистить дрожащими руками и быстро зайти в дом.
Внутри ее встречает темнота. В глубине коридора, за какой-то из множества дверей, Анэ слышит стон Тупаарнак и незнакомый женский голос.
Она продвигается медленно, боясь кого-то испугать – но больше всего боясь вопросов об Анингааке. Голоса становятся все громче. Она различает отдельные слова: «не переживай», «все будет хорошо», «объясни мне»… Они неизбежно сливаются в единый тревожный гул, перемежаемый тяжелыми вздохами.
И когда Анэ подходит к нужной двери, когда неуверенно берется за ручку, когда с тихим скрипом открывает ее и окунается в свет комнаты – она видит распластавшуюся на кровати Тупаарнак и сидящую рядом с ней грузную женщину.
1800, 19 апреля, 22:00
Тишина. Темнота, прерываемая едва заметным свечением китового
