друг друга не один десяток лет.
Миша как-то сказал, что противоположности притягиваются. Впервые я вижу это воочию – Элиот и Агата являются полными противоположностями друг друга. Он серьёзный, даже суровый. У меня проскальзывает мысль: «А не военный ли он?» Об этом говорят осанка, то, как он чеканит шаг. А вот в Агате я не вижу этой серьёзности. Она часто улыбается и смеётся. Ходит свободно, иногда позволяет себе расслабить спину и чуть сгорбиться.
– Передохнём здесь, – произносит Элиот, натягивая поводья и заставляя лошадь остановиться. Агата делает то же самое.
– Ох, как же эти слова ласкают мой слух, – блаженно протягивает она, выдыхая.
Руки Элиота вновь проскальзывают под моими подмышками, и он снимает меня с лошади. Снег скрипит под подошвами. Желая насладиться этим звуком, я переступаю с ноги на ногу, вызывая у Агаты смешок. Наверное, я ей кажусь забавной.
Медленно ступая, направляюсь к упавшему дереву, опускаюсь на шершавый ствол. От долгой езды верхом (гораздо, гораздо менее комфортной, чем на автомобиле) болят шея и спина.
– Ты, наверное, отвыкла от езды верхом? Раньше тебя непросто было снять с лошади. – Агата закрепляет поводья на дереве. – Ты не подумай, я никогда тебя не видела. Мне брат рассказывал.
Подаюсь вперёд, упираясь локтями в колени и подпираю ладонью подбородок. Задумчиво поджимаю губы, переводя взгляд с Агаты на Элиота. Он складывает веточки «домиком». Во время первого привала я не обратила внимания на то, как он разжигает огонь. Обычно чиркают спичками, но вместо этого Элиот просто щёлкает указательным и средним пальцами. Вспыхивает маленький огонёк, и я ахаю.
– Как ты это… – только и могу вымолвить я.
– О… ты и этого не помнишь, – как-то грустно хмыкает парень, подкладывая в костёр несколько веточек. – Думаю, что про это тебе поведает Агата. Я только напугаю подробностями.
Поворачиваюсь к Агате, перекидываю ногу на ногу. Она отряхивает ладони, упирается одной из них в ствол дерева, а затем смотрит на меня.
– Мир, в котором ты очнулась, – Рэддхем. Он делится на несколько… что-то вроде королевств. Их пять. В четырёх столиц нет. Мы называем их Домами. Южную часть занимают огненные маги, подобные Элиоту, – это Дом Огня. На Западе обитают маги земли, природы. Как можно догадаться, это Дом Земли. Восток, куда мы сейчас направляемся, во власти магов воздуха, молний, ветров – Дом Ветра. А Север, откуда мы сейчас уходим… Севером правят маги воды, льдов и холода. Дом Воды, соответственно. – Агата прикусывает нижнюю губу, переводя взгляд на Элиота.
– Ты сказала, что королевств пять, но назвала всего четыре. Я уловила смысл – они связаны со стихиями. А пятое?
– Пятое занимает центр и тянет свои щупальца к остальным. Его столица – Бэтллера. Домом это место никто не зовёт, но… – Агата понижает голос до шёпота. – Четыре Дома дали ему название – Дом Красного Солнца. Я не хочу раскрывать всех карт. Некоторые вещи тебе нужно вспомнить, чтобы мозаика сложилась в единую картинку. – Она подносит ладони к губам и дышит на них тёплым воздухом. – Я не могу вмешиваться в проявление твоих воспоминаний. И не могу рассказать тебе больше.
Опускаю взгляд, смотря на носки собственных сапог. Прикрываю глаза, упираясь кончиками указательных пальцев в виски, и начинаю массировать кожу. Стараюсь напрячь память, роясь в ней, чтобы отыскать ответы на свои вопросы и картинки прошлого. Но там пустота – и ничего более. Я не помню ничего. Рэддхем – незнакомое мне слово. А маги – всего лишь жители какого-нибудь фэнтезийного мира.
– Не-а. Не пытайся вспомнить. – Вздрагиваю, распахивая веки, и смотрю на Агату. – Всё придёт со временем. Так ты только истязаешь себя. Ты слаба, Селена. Я не хочу, чтобы ты грохнулась в обморок. Ах, стой. Как я могла забыть рассказать тебе самое интересное? – Её губы расползаются в улыбке. – Помимо стихийной, есть и другие виды магии. Я обладаю одной из таких. – Она гордо вскидывает подбородок, вытаскивая из сумки травы и знакомую мне ступку. – Я что-то вроде, м-м… мага крови. Мага сердца. Это тяжело объяснить на пальцах. Я слышу, как бьётся твоё сердце, как кровь бежит по венам и артериям. – Девушка принимает из рук Элиота чашку с горячей водой и смешивает в ней растёртые травы. – Пей. Потом поедем дальше. Весь зад себе отморозила на этом холоде. И как только ты не трясёшься?
– Она столько пролежала в холодной воде, – задумчиво говорит Элиот. – А ты просто засиделась во Дворце. Давно было пора вытащить тебя на улицу. Так что привыкай морозить свой «королевский зад». – Я чуть не давлюсь от этих слов, слыша рядом возмущённый вздох Агаты.
* * *
Смеркается. Ближе к вечеру прохлада начинает ощущаться острее. Агата часто вздрагивает и судорожно выдыхает облачка белого пара. Хотя, по словам Элиота, чем ближе мы к восточным землям, тем теплее должно становиться. Но теплом пока и не пахнет. Возможно, мы бы добрались быстрее, но приходится объезжать особенно крупные города и поселения окольными путями – через леса и поля. Агата говорит, что кому-то невыгодно моё воскрешение. Удивительно, как она всячески избегает упоминания имён и других деталей.
Выдыхаю, опираясь щекой о спину Агаты.
– Ты устала? Потерпи ещё чуть-чуть. Мы переночуем на постоялом дворе.
Я почти не слышу её слов. Закрываю глаза и вспоминаю тот вечер – последний в другом мире. Ночь. Парк. Озеро позади, поскрипывающие доски пирса. Два золотистых глаза, взирающих на меня. И голос.
«Прости меня, Селена».
О, этот голос, не дающий покоя. Может, разгадка кроется в лице этого незнакомца? Если я увижу его вновь… смогу ли всё вспомнить? Когда я открыла глаза там, в больнице… я не помнила восемнадцать лет своей жизни. Потому что эти восемнадцать лет прошли здесь. Где-то глубоко внутри себя я знаю это. Вот только принимать не спешу.
– Селена. – Шёпот Агаты заставляет меня вздрогнуть и оторваться от спины девушки.
Смотрю на Элиота – он напряжён даже больше, чем обычно. Его губы плотно сжаты, брови сведены к переносице. Глаза бегают слишком взволнованно. Я замечаю продолговатый тонкий кинжал в его руке.
– Что происходит? – Подаюсь немного вперёд, понижая голос. Агата боязливо оглядывается и к чему-то прислушивается.
Вместо ответа она прижимает указательный палец к губам, прося меня замолчать. Девушка наматывает поводья на кулак, заставляя лошадь чуть сбавить шаг. Мои пальцы сжимаются на ткани её тёмного камзола. Здесь водятся волки, медведи или животные больше и опаснее? А если существуют люди-маги, то почему не может быть каких-нибудь страшных волшебных единорогов с клыками?
