чем все то, что на меня свалилось. Может, я не слишком ясно изъясняюсь, мне очень жаль. Но я подумала: наверняка вы все — мужчины, а мужчинам подобное сложно понять, поэтому я пришла рассказать. Простите, что получается несвязно. Но со мной такое было: ребенок в утробе, ребенок ко всему прочему, словно того было мало, словно следовало лишний раз подчеркнуть, чтобы окончательно убедиться — да, это произошло, мне не приснился кошмар. Уму непостижимо: казалось невозможным зачать ребенка вот так. Я родила в больнице. Анонимно. Как мне тогда хотелось отдать младенца феям! Думаю, тут вопрос силы духа: мне не хватило смелости, я не сумела продержать ребенка всего несколько дней у себя, а потом отнести феям. Полагаю, тут дело только в отваге. Я не смогла. А так мечтала. Хотела, чтобы об этом ребенке заботились феи, а не какой-то посторонний человек. Безвинного младенца было бы гораздо справедливее доверить феям. Вот что я собиралась вам сказать. Конечно, мои слова очень туманны, но я уверена, что эту маленькую девочку отдали феям. Убеждена. Та мать оказалась храбрее меня, она осмелилась сделать шаг, на который у меня не хватило духа, когда со мной случилось то же самое. Я говорю об очень давних событиях, о том, чем ни с кем и никогда не делилась. Я хочу, чтобы вы поняли. Я не сошла с ума. Меня здесь все знают, уважают. Никто даже не догадывается о том, что случилось с Вивиан Дерош, аптекаршей из Сен-Марселя. Никто не догадывается, что эта дама, которой я стала, которая стоит с ровной спиной в белом халате за прилавком, выслушивает жалобы со всей долины и помогает каждому, что эта самая женщина анонимно родила тридцать два года и три месяца назад. Никто бы и не подумал, что аптекарша из Сен-Марселя бросила ребенка и с тех пор не перестает сожалеть, что не отнесла его в грот к феям. Посмотрите на меня: перед вами зрелая, разумная и достойная женщина. Я пришла, потому что хочу убедиться: вы меня выслушаете. Мне достаточно лет, чтобы вы не приняли за бред все, что я рассказываю. Я вижу всех этих молодых девушек: они приходят в аптеку, и я понимаю, что именно с ними случилось или может случиться. Даже здесь. Как и везде. Я понимаю, что вам, мужчинам, сложно понять, что значит быть женщиной, какие опасности это за собой влечет. Я не говорю, что все мужчины — негодяи, а все девушки — их добыча. Нет, это не так. Я считаю, что некоторые, причем даже не те, кто кажутся самыми неуравновешенными или презренными, могут оступиться. Простите, но буду откровенна. Вы мужчины, но представьте ощущения, когда в вас суют пальцы или член без вашего согласия. Просто вообразите. Вот вы здесь, на работе, обычный день с привычными коллегами — рутина. Как вдруг, вы сами не понимаете почему, поскольку не замечаете, что произошло, что могло спровоцировать этот ужас, но добряк-коллега вас бросает на стол, прижимает, вдавливает голову в папки, шепчет на ухо: «Не двигайся, шлюха, молчи, я не хочу тебя слышать», — и вы ничего не говорите. Конечно, вы ничего не говорите, потому что и вообразить себе не могли подобное: ваш коллега, такой милый парень, который и мухи не обидит, вдруг задирает вам юбку, стаскивает трусы, и вот вы уже чувствуете, как он трогает ваши голые ягодицы, засовывает пальцы все глубже, наплевав на то, что вам больно, что ничего не лезет. Наоборот, это его только заводит, он повторяет: «Тебе это нравится, шлюха? Тебе это нравится?» — и вы прекрасно узнаете его голос. Тот самый голос добряка-коллеги, который зовет вас по имени, здоровается по утрам. Теперь хозяин этого голоса обрабатывает пальцами каждое отверстие в вашем теле. Скажу еще грубее. Так как вы мужчины, а анус является одним из таких отверстий, давайте ограничимся этой частью тела. Вот вы тут сидите вдвоем. Представьте, что вдруг ваш сосед засунул вам палец в анус, и это не игра и не желание причинить боль. Он это делает для собственного удовольствия, если это можно назвать удовольствием. Теперь вообразите, будто он сует не палец, а член или другие предметы, — вы уже не знаете, ничего не понимаете, все постепенно расплывается перед глазами, и чтобы не сойти с ума, вы вдруг цепляетесь за детали, за какие-нибудь пустяки. Например, пялитесь на досье мадам Лемаршан — огромную красную папку, в которую вдавили ваш нос. Ее имя написано рукой вашего коллеги, тем самым старательным почерком. Всего в нескольких сантиметрах от вас — мадам Лемаршан, а в это время коллега разрывает вас на части, оскорбляет, мучает. И все, на что вы смотрите, все, о чем вы думаете, — это мадам Лемаршан, на чье имя у вас стекает слюна. Уже в тот момент вы понимаете, что никому не расскажете, никто вас не поймет, но мадам Лемаршан вы не забудете никогда, словно она стала единственным свидетелем, словно вы немного — совсем чуть-чуть — доверили ей свою грязную тайну. Потому что потом рассказывать и жаловаться в полицию вам будет не под силу. Я решила, что гораздо проще спрятать голову в песок, зарыть воспоминания где-то глубоко в себе. Только вот в моей утробе уже был ребенок. След. Так что позвольте мне верить в фей, этот спасительный глоток свежего воздуха. Время от времени вместо кошмаров мне снились феи. Они являлись передо мной, я видела, как они заботятся о детях в гроте. Мы хватаемся за любую доступную соломинку. Реальность стала слишком опасной, угроза может возникнуть откуда угодно — даже со стороны тех, кто кажется идеальным. К счастью, есть феи. Благодаря им я не покончила с собой, а подняла голову и продолжила жить своей жизнью девушки, а позже — женщины. Я разговаривала с ними. До сих пор беседую. Вам покажется это ребячеством, хотя мне не пятнадцать и я в здравом рассудке. Нет человека прагматичнее и практичнее меня — местные подтвердят. И все же. Всем девушкам, которые столкнутся с подобным ужасом, я желаю найти своих фей, которые помогут им встать на ноги. Вот что я хотела вам сказать. Я, Вивиан Дерош, аптекарша из Сен-Марселя, могла бы быть той, кто бросил эту девочку. Ею могла бы быть я или любая другая девушка из наших краев — любая другая. Я хотела это сказать.
Мы
феи
предупреждаем
нижний мир.
Пока среди девочек
