она добавила:
— О, знаю. Мы встретились на групповом уроке гольфа во второй половине дня.
Становится все более странным с каждой секундой. Сначала она не помнит, что он набросился на неё, а теперь забыла о вчерашней встрече с ним. Неужели кто-то наложил на неё заклятье, чтобы она забыла? Это единственный логичный ответ. Но если да, то кто?
— Мы встретились вчера вечером на дегустации вин, — поправил он. — Разве ты не помнишь?
«Ты была хладнокровнее гадюки».
Она покосилась на него.
— Нет, не помню.
— Ты посчитала, что я какая-то знаменитость, в кожаных штанах, — добавил он, — и ищу стейк-хаус.
Она щёлкнула пальцами.
— Теперь вспомнила. Извини, долгий день. Ну что ж, тогда давай начнём, — произнесла она ровным и профессиональным тоном, не слишком ледяным, но и не слишком дружелюбным. — Я Шар, твой инструктор по гольфу на весь день, слышала, ты забронировал всё время. Дай угадаю, надеешься произвести впечатление на босса на новой работе замахами?
— Нет. Я, эм…
— Ах, подожди. Не говори. — Она снова щёлкнула, а затем указала на него. — Ты, наконец-то, собираешься сделать предложение женщине своей мечты, и хочешь попросить благословения её отца, а он большой игрок в гольф.
Догадка отчасти верна.
— Ты довольно близко, но я…
— Что ж, поздравляю, — сказала она и хлопнула его по руке, как будто они зависающие где-то приятели. — Я в кратчайшие сроки научу тебя закидывать мяч, как звезда лиги. Дорогой папа не сможет тебе отказать. Давай начнём отсюда и посмотрим на замах. Вперёд, или как я люблю говорить — гольфрёд. — Она слабо фыркнула. Это своего рода… мило. — О, прошу прощения, но мы будем ходить пешком. Ночью кто-то перемазал все гольф-кары липким клубничным гелем… так странно. Их сейчас моют.
Клубничный? Вот в чём его штаны? Не-е-е-е-е… Видимо совпадение.
— У некоторых просто не существует понятия уважения. — Он отрицательно покачал головой.
— Ты бы видел, что они сделали с полем. Садовники с пяти утра вытаскивали куски стейка из лунок. Наверное, подростки, которым стало скучно.
— Их нужно найти и выпотрошить, маленькие ублюдки.
— Э-э-э. Ладно. — Она посмотрела на него. — Давай начнём. — Она направилась к тренировочному полю.
Пока она шла впереди, он таращился на её ягодицы. Несмотря на неприглядный покрой шорт цвета хаки, форма её задницы именно та, которую мужчина любил сжимать, пока трахал её обладательницу.
«Нет. Не смей становиться твёрдым. Не смей. Котята. Плачущие младенцы. Мааскаб».
В этих обтягивающих шортах его нижняя половина выглядела как цирковой шатёр без красочного флага.
Шар повернулась и пошла назад, указывая в сторону поля и многоэтажных тренировочных платформ.
— Мы поднимемся на второй уровень, хорошо? — Когда она указала, он заметил, как её красиво округлые груди слегка подпрыгнули.
«Дерьмо. Не смотри на её грудь. Подумай о… рубашках для гольфа. Стандартные шорты в клетку. Я выгляжу как полный идиот с торчащим членом».
Томмазо почувствовал, как член обмяк. Слава богам…
Это утро обещает быть очень долгим. Но от этого урока никуда не деться. Он должен провести с ней время и попытаться понять, что происходит. Что-то не так.
***
После пяти долгих часов кидания мяча к лунке, раскачивания и замахивания, Томмазо готов бросить всё и вернуться в Лос-Анджелес, чтобы задушить Симил к чёртовой матери. С другой стороны, не Симил предположила, что Шар его пара; она просто сказала, что он встретит её на вечеринке. Так неужели он ошибся, предположив, что Шар его? Она даже отдалённо не интересовалась им, и его попытки выяснить какую-либо личную информацию ни к чему не привели. Женщина окружена такой толстой стеной, что даже танком не пробьёшь. На каждый заданный им вопрос был дан самый короткий из возможных ответов. Например, когда он спросил, откуда она родом, она ответила, что местная. Не то он хотел услышать. Он спросил, что привело её в Палм-Спрингс, а затем, что привлекло в гольфе, но она ответила:
— Разные обстоятельства, — на оба вопроса.
Тем не менее, её игра в гольф и способность преподавать невероятны. Он ненавидит гольф, которому не доставало физических или смертоносных качеств, чтобы удовлетворить вкусы Томмазо, но наслаждался утром. У Шар огромное терпение и доброта.
К сожалению, он пришёл не для того, чтобы развлекаться. Не в этом смысле. Томмазо явился, чтобы найти пару и остановить зло, которое планировало захватить его тело, прежде чем сделает что-то действительно отвратительное. Если уже не сделал. Может, ему стоит вернуться в Лос-Анджелес, найти Симил и выбить из неё правду?
— Шар, — сказал он, кладя клюшку в сумку для гольфа, — боюсь, мне придётся прервать урок…
— Ты не хотел бы пообедать со мной? — выпалила она. — Я угощаю?
— Прости? — уточнил он, не уверенный, что правильно расслышал. Первый признак теплоты, который она проявила за всё утро.
— Ну, поесть? — уточнила она. — Я умираю с голоду, а так как ты заплатил за весь день, это меньшее, что я могу предложить. И за то, что не заигрывал со мной, что на самом деле глоток свежего воздуха.
«Чего?»
Томмазо нахмурился. Вот почему она вдруг стала так мила? Потому что он не клеился?
— Твои клиенты часто заигрывают с тобой?
Она пожала плечами.
— Ну… да. Бывает.
— Как твой парень относится к этому? — спросил он, в очередной раз, пытаясь выяснить личную информацию.
Она тут же помрачнела.
— У меня нет парня. — И потупила взгляд.
То, как она произнесла это, заставило задуматься, что ей недавно разбили сердце. Может, поэтому она не открывалась? Сердце больше, чем просто мышца. Оно отражает внутреннее состояние человека, как термометр души. Томмазо знает это, потому что его душа разбита на куски давным-давно, и сердце, как бы сильно он ни хотел, чтобы оно билось от радости, просто не может. Не то чтобы он нуждается в исцелении. Боль служит напоминанием о том,
