что не видишь ее…» [5]. И в этот момент меня окликнули.
Здесь, наверное, самое время уточнить: я сказала, что дома, кроме меня, никого не было, но это не совсем так. Наша кошка по имени Милая Марта пряталась под кроватью в комнате для гостей.
Эту кошку мы взяли в дом всего пару дней назад. Человек, который пытался стать ей приемным родителем до нас, в качестве причины для расставания указал, что эта кошка «слишком разговорчивая». «Я бы оставил ее себе, – написал он, – но у меня уже есть четыре кошки. А эта слишком много болтает».
Понимая потребность Милой Марты в уединении, мы разместили все, что могло ей понадобиться на первых порах, рядом с кроватью. За все время, проведенное в нашем доме, кошка пока не издала ни единого звука. И вот теперь я слышу, как кто‐то произносит голосом актрисы Джоан Риверс: «Хал-ло!»
Я вздрогнула от неожиданности и посмотрела вниз. Рядом с креслом сидела Милая Марта и таращила на меня глаза. Я попыталась было усадить ее к себе на колени для долгого разговора, но кошка сбежала и снова спряталась.
Весь день я провела как на иголках, сгорая от нетерпения. Мне так хотелось поскорее рассказать мужу о говорящей кошке! Я уже представляла, как он в ответ спросит, не объелась ли я кошачьей мяты. Но Милая Марта отняла у меня все лавры. Едва мой муж Сэм появился на пороге, она встретила его еще одним «Хал-ло!».
Сэм наградил ее ложкой взбитых сливок, которые она проглотила с явным удовольствием. Я позвонила нашей дочери Сьюзен, которая жила в соседнем городе.
– Послушай, Сьюзен! У нас новая кошка, и она разговаривает! Мы с папой оба слышали ее!
– Здорово, – только и ответила она.
Снисходительный тон, которым она это произнесла, говорил сам за себя: Сьюзен только делала вид, что верит мне, но на самом деле начинает сомневаться в состоянии моего рассудка.
– Я сейчас очень занята, но приеду, как только смогу, чтобы познакомиться с твоей… – она деликатно кашлянула, – говорящей кошкой.
Однако вернемся к Милой Марте.
Поскольку кошка не могла выговорить букву «с», она называла Сэма «Эм». Мое имя, Элис, звучало как: «Аи-и-и», хотя вообще‐то «л» она выговаривала.
Этот скудный словарный запас не смог убедить Сьюзен.
– Значит, ты и есть та самая говорящая кошка? – спросила она, наклоняясь, чтобы погладить Марту.
Та увернулась и ответила громким «Хал-ло!».
Сьюзен удивилась:
– Она говорит точь-в‐точь как Джоан Риверс!
Мы пытались заставить Марту сказать «Сьюзен», но она ушла, давая нам понять, что не желает выступать по первому требованию.
Несмотря на то, что словарный запас Марты по-прежнему состоял из трех английских слов, она явно презирала нас за полное отсутствие лингвистических способностей. Думаю, она считала нас самыми глупыми существами на земле, потому что мы не могли достойно ответить на ее приветствия.
Каждое утро Марта выпрашивала свою порцию сливок, а затем выходила в свет.
В нашем городе кошкам запрещено свободно разгуливать по улицам. Мы боялись, что кто‐нибудь из соседей может вызвать службу по отлову бездомных животных. Но Милая Марта умудрилась подружиться со всеми в нашем глухом переулке. Она стала любимицей соседских детей и получала приглашения на каждое первое причастие и вечеринку по случаю дня рождения в квартале. От большинства из них она отказывалась, предпочитая появляться где и когда ей вздумается с непрерывным потоком своей кошачьей болтовни. Некоторых соседей она приветствовала своим фирменным «Хал-ло!», но в основном приберегала эту фразу для нас и наших друзей.
Если Марта не была в гостях, то охотилась на птиц и превосходящих ее по весу белок. Мы пытались отговорить ее от этого занятия, но она упорно оставляла утренние подношения на нашем крыльце.
Однажды весной весь район пережил нашествие полевок. Люди оставляли на лужайках ловушки с нафталином, арахисовым маслом и жевательной резинкой, но ничто не могло отпугнуть мышей. Тогда Марта взяла дело в свои лапы. Она начала приносить мертвых полевок не только на наше крыльцо, но на крыльцо к соседям. В результате даже те, кому до сей поры не слишком нравилась болтливая маленькая кошечка, стали ее поклонниками.
Многие вызвались приютить Марту, когда мы переезжали из Миннесоты в Южный Техас, но мы не могли оставить ее. Во время авиаперелета Марта вежливо молчала.
Вокруг нашего нового дома жило множество диких койотов. Зная это, мы сделали попытку превратить Милую Марту в домашнюю кошку, но только измучили и ее, и себя. Замкнутая жизнь не пошла кошке на пользу. Лишенная любимых занятий – охоты и посещения соседей, она громко выражала свое недовольство.
Однажды мне стало так жаль Марту, что я вывела ее на верхний балкон подышать свежим морским воздухом. В мгновение ока она спустилась вниз по стене трехэтажного дома, выдрала перья из хвоста чайки и погналась за ящерицей.
Мы сдались. Посадили ее перед собой и объяснили, чем опасны койоты. Пообещали, что позволим выйти на улицу при одном условии: она должна соблюдать комендантский час и быть дома в восемь вечера. Каждый день на протяжении всей своей жизни в Техасе Милая Марта появлялась на крыльце ровно в назначенный час.
Сейчас мы делим дом с двумя другими котами. В отличие от своей удивительной предшественницы ни один из них не сказал нам ни слова по-человечески.
Элис Маркс
Подарок
То, как вы дарите, самих подарков стоит.
ПЬЕР КОРНЕЛЬ
Всю жизнь я мечтала о кошке. После свадьбы и переезда в наш первый собственный дом следующим в списке желаний был котенок. Мне повезло: коллега отдала нам лучшего из малышей, которые родились у ее сиамской кошки. Идеально! Когда мой муж перенес меня через порог, котенок побежал впереди нас. Нам досталась девочка. После серьезного, долгого обсуждения ей дали имя Тико. Малышка Тико.
У Тико было все. Не просто еда, но еще и особые угощения. Не просто удобная кровать, а наша кровать. Если в доме что‐то происходило, у нее должна была быть лучшая точка обзора. Когда мой муж красил дверь, она сидела у него на плече. Когда я проверяла сочинения, она контролировала, какие оценки я ставлю. Если она хотела поиграть с синей ручкой, я продолжала писать красной.
Спустя некоторое время Тико повзрослела, но осталась такой же маленькой и игривой. Эта кошка была сердцем семьи и прекрасно об этом знала. Одного крошечного жалобного мяуканья было достаточно, чтобы получить что угодно. Мы буквально души в ней не чаяли.
