таёжный воздух с нотками сырости и густой хвои. — Нагаец, веди сюда первого, кто уже очнулся!
Глава 3
Петербург, июль 2016 года
Князь Балахнин в последнее время ощущал странное возбуждение от приближающегося события, связанного с родами девицы, с которой так неосторожно поступил старший сын. Сама Марина волновала его гораздо меньше, чем ребёнок, который должен был появиться на свет буквально на днях. Возьмет ли он Дар от отца или останется никчемным магическим полукровкой?
Буян — волхв Рода — уже несколько суток не вылезал из деревеньки с забавным названием Мышки, куда отвезли Маринку и одну из повитух. Ежедневные отчеты по телефону пока не баловали информативностью. «Без изменений», — Буян был немногословен. По-хорошему, девицу надо было устроить в роддом во избежание в будущем проблем с ребёнком и молодой матерью. Тем более, закон прямо указывал, что повитухи, не имеющие медицинской лицензии, очень рискуют схлопотать срок. А если при этом умрёт роженица — и каторга маячит. Поэтому Алексей Изотович заранее договорился с директором земской больницы в Колпино (пообещав ему похлопотать за небольшую усадьбу под Петербургом), чтобы в метрике ребёнка было указано официальное медицинское заведение. Повитуха, кстати, лицензию имела. С такими вещами Балахнин не шутил. Любая ошибка может привести к фатальным последствиям, а князь очень многое поставил на это событие. Даже Илья ничего не знал. Да он и забыл, скорее всего, кто такая Марина. Была горничная, да вдруг исчезла из дома. Разве что дочка Ирина с подозрением спрашивала, не случилось ли чего неприглядного с горничной. Женщины более восприимчивы к подобным казусам. Она ведь знала о связи непутного братика Илюши со смазливой служанкой. Вполне естественно беспокоится о судьбе Марины. Князь уверил дочь, что всё в порядке.
Впервые за долгое время Буян позвонил ранним утром, даже птицы еще не распелись, дожидаясь, когда предрассветные сумерки уступят место первым лучам солнца. Князь подспудно ждал этого звонка, поэтому проснулся мгновенно, накрывая телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, ладонью. Жена беспокойно заворочалась, но не проснулась.
Накинув халат, Алексей Изотович протопал босой в ванную комнату, тихо закрыл дверь, щелкнул замком. Так надёжнее.
— Говори, — он прижал телефон к уху.
— Разродилась Маринка, — глухо произнёс волхв. — Мальчишка, бутуз крепкий, здоровый. Мать в порядке. Что мне делать? Везти их в Колпино?
— Не суетись, — откликнулся князь. — Время раннее, Костромцов ещё на работу не вышел. Я через пару часов с ним свяжусь, предупрежу. Потом тебе дам инструкции. Напомни повитухе, чтобы она не вздумала никуда улизнуть. Вместе поедете, проведёте все необходимые мероприятия для легализации родов. Это условие доктора.
— Понял.
— Устроишь девицу, возвращайся в Петербург. Здесь поговорим.
— Понял, — повторил Буян и отключился.
Балахнин широко зевнул и вдруг понял, насколько его измотало нервное напряжение, державшееся последний месяц. Теперь бы не подкачала кровь Ильи, дала мальчонке толику Дара. А может, и не толику, хотя бы наполовину. Буян сможет поднять уровень магии, он сумеет. Впереди маячили серьёзные перспективы вывести породу одарённых людей, как бы это не звучало двусмысленно и грубо, не по праву крови, а с помощью магических манипуляций. А разве евгеническая программа, особо не афишируемая в обществе, не помогает дворянам улучшать родовые способности? Ведь это такая же лаборатория, где происходят вещи, порой не совместимые с человеческими добродетелями. Так же бракуют, отбрасывают возможности, рушат надежды и мечты молодых людей, полюбивших друг друга по зову сердца, а вместо этого бездушная машина вдруг выявляет некие несоответствия в магических алгоритмах.
Если можно одним, значит, позволительно и другим.
Зачем князю Балахнину понадобились такие игры не только с природой, но и с государственной системой, он и сам пока не мог дать ответ. Возможно, когда-нибудь вокруг него сконцентрируется определённый круг даровитых (да, так будет справедливее по отношению к тем, кто получает искру от родителей) людей, способных изменить ход истории, сбросить замшелость с системы, опирающейся на древнем фундаменте взаимоотношений. Алексей Изотович не считал себя идеалистом, порой сходился в жёстких баталиях с теми, кто его так называл. Но в планах у Балахнина присутствовали идеалистические нотки. Он хотел видеть Россию, возвышающуюся над дряхлой и коварной Европой не только с помощью силы, а в сочетании со многими другими факторами. И вот такие люди, вроде родившегося внука (пусть и бастарда), станут опорой обновлённого государства. Как ни парадоксально, Никита Назаров может возглавить эту волну.
Так что князь Алексей Изотович вправе собой гордиться. Уметь видеть в людях такие способности, о которых никто не подозревал, даже они сами — это достойный дар.
— Кто звонил? — сонно спросила жена.
Балахнин задумчиво сидел на краю постели, не зная, то ли лечь досматривать сны, то ли спуститься в столовую и приготовить себе кофе. Еще слишком рано, кухарки спят, можно чуток побыть самостоятельным.
— С внуком тебя, Оленька, — усмехнулся князь, всё же решив поделиться новостью. — Пусть и бастард, но кровь Илюшкину никуда не деть.
— Не вздумай брать мальчишку в дом на воспитание, — недовольно произнесла жена. — Я его не приму.
— Он-то в чём виноват? — удивился Балахнин. — Следуя твоей логике, надо Илью турнуть из дома, чтобы впредь думал, к кому пристраиваться под бочок. И в этом есть доля твоей вины, дорогая. Потакала ему, закрывала глаза на то, как он домогался Маринки.
— Илья — мужчина, а не прыщавый подросток, — парировала жена, глядя в потолок. — Сам должен был понимать, что делает. А Маринка — дура, позволившая ему гораздо больше. Если она думала таким способом его шантажировать, пусть не надеется.
— Да успокойся ты, — поморщился Алексей Изотович. — Не будет его здесь… пока. Мать будет жить в загородной усадьбе. Не по-людски это — выбрасывать девчонку на улицу с дитём.
— Весь ты в этом, Алёша, добром пытаешься людскую глупость и ошибки исправить, — проворчала Ольга Ефимовна. — Повесит она своего ублюдка тебе на шею, вот увидишь.
Она приподнялась на локте и тоном, который никогда не нравился князю, добавила:
— Илье ничего не говори. Я знаю, что он мальчик умный, соображающий, и ни за что не примет сына. Пусть остаётся в неведении.
— Да он уже давно догадался, что Маринка от него понесла, — усмехнулся Балахнин. — Ходил, щенок, весь бледный и трясся, думая, как бы избежать наказания. Нет, Оленька. Каждый сам отвечает за недальновидные поступки. Сумел испоганить
