на время забывали о том, кто свой, а кто чужой.
Никос Бенарий, как обычно тихо ворча нелестные слова в адрес своего господина, осторожно спускался к воде, пробираясь среди валунов и острых камней.
— Если ты стратилат армии, так что, можно старого больного человека гонять за водой? Вон какие здоровенные лбы за мной тащатся — могли бы и без меня справиться!
Два легионера, пропуская брюзжание старика мимо ушей, шагали за ним следом, совершенно не собираясь ему помогать. В этом отчасти была вина и самого Никоса, с чем он никак не мог смириться. Сегодня утром, пытаясь отвертеться от ежедневного похода за водой, он явственно намекнул Наврусу, что опасно посылать старого беспомощного человека на берег, заполненный вооруженными дикарями, от которых никогда не знаешь, чего ожидать. Намек был достаточно прозрачен, чтобы Фесалиец прозрел и сказал что-нибудь вроде: «Конечно, незачем тебе, Никос, надрываться, пусть кто-нибудь из этих слоняющихся без дела вояк принесет воды вместо тебя». Но нет, он же самый хитрый…
Никос вспомнил довольную рожу Навруса, вызвавшего стражу и приказавшего выделить ему, Бенарию, сопровождение. Его губы, растянувшиеся в ехидной усмешке: «Ну что, старый хрыч, получил что хотел, в следующий раз не будешь строить тут самого хитрожопого, ведь мы оба знаем, что этот титул по праву принадлежит мне».
Зачерпнув воды, Никос распрямил спину и тяжело вздохнул. В этот момент он отчетливо ощутил на себе чей-то взгляд.
— Занятно, — пробормотав, он огляделся и у той самой невидимой линии, разделяющей берег реки, увидел стоящего молодого человека, которого хорошо знал в лицо. Секретарь и ближайший помощник главы имперской канцелярии смотрел прямо на него, без слов давая понять, что хочет поговорить.
Поставив ведро обратно на камень, Бенарий подал охране знак оставаться на месте, а сам словно нехотя двинулся к границе. Не дойдя полушага, как будто между ними действительно пролегла незримая стена, Никос поднял прищуренный взгляд.
— Молодой человек имеет что сказать, или так?
Широко улыбнувшись, секретарь Варсания принял предложенную манеру разговора.
— Скорее-таки да, чем нет. Ведь такой известный человек, как Никос Бенарий, не откажет в совете юности, еще не знакомой с истинной мудростью.
— Эх, молодой человек, — Никос покачал головой, — лесть — это тонкий инструмент. На нем надо играть, как на арфе, с душей, а вы что делаете! Вы грохочете, будто отбиваете марш на барабане!
Спрятав за наигранным смущением улыбку, посланник Сцинариона не растерялся:
— И минуты ведь не прошло, а вы уже одарили меня перлами искрометной мысли. Значит, я пришел за советом к правильному человеку.
— Какой же совет тебе нужен? — Взгляд старого евнуха продолжал ощупывать собеседника. — Если что делать с обрюхаченной девкой, то с этим ты явно не по адресу.
В глазах молодого мужчины вспыхнула и погасла веселая искра.
— Ну что вы! Разве стал бы я отрывать такого человека от дел ради пустяков. Мысли, что тревожат меня, вот об этом, — он обвел рукой два разделенных лагеря. — К чему мы идем? Неужели опять к ужасам гражданской войны?
— Так об этом ты бы хозяина своего спросил. — Никос скептически хмыкнул. — Он-то тебе уж точно растолкует лучше, чем я.
— Что вы! — секретарь канцелярии изобразил искреннее смущение. — Господин логофет очень занят, и он витает на такой высоте, что я не могу докучать ему своими мыслями. Другое дело — вы, умнейший и опытнейший человек, стоящий на одной со мной ступени. Вы наверняка смогли бы оценить пришедшую мне в голову мысль.
Никос уже догадался, чьи слова и кому хотят через него передать. Еще больше заинтриговала такая замысловатая форма изложения, поэтому он подтолкнул замявшегося было посланника:
— Ну и что за мысль?
Лицо молодого человека в одно мгновение изменилось: пропало ироничное выражение, а в правильных чертах проявилась волевая жесткость.
— Вот если бы два наших императора одновременно отказались от своих прав на престол и передали бы их Петру, малолетнему сыну Феодоры, то все бы тогда только выиграли. Ребенок править еще не в состоянии, а значит, Василий и Иоанн собрали бы регентский совет и управляли бы государством от его имени. Никакой гражданской войны, и все вопросы можно решить мирно за столом переговоров. Чем плохо?
В раздумье покачав головой, Никос смог лишь ошарашенно прошептать про себя:
— Эка ты загнул, парень!
Еще постояв с минуту, размышляя над ответом, он вдруг разозлился. Какого черта, он тут голову ломает, будто действительно его спрашивают! От него что требуется? Передать. Так он передаст — и все, отвалите!
Чтобы в запале не выпалить это вслух, он бросил на секретаря логофета осуждающий взгляд:
— Молодой человек, не о том ты думаешь! Такие мысли сделают тебе больно и не принесут никакого достатка. Давай-ка оставим эти заботы нашим господам, для того небеса и позволили им подняться так высоко.
Посчитав, что намекнул достаточно прозрачно, Бенарий развернулся и поплелся к оставленному ведру.
* * *
— Нет, нет и нет! — яростно жестикулируя, Наврус резал слово за словом. — Это ловушка! Мы от этого ничего не выиграем! — Он остановился и попытался подцепить носком соскользнувшую туфлю. — Все что нам надо — подождать еще два-три дня. — Затея с туфлей его отвлекла, и, справившись, он продолжил уже более спокойно. — Донесения с той стороны показывают, что дела у нашей парочки идут, мягко говоря, неважно. Скоро их некому будет защищать! Еще несколько дней, и варварам эта заваруха надоест настолько, что они попросту разойдутся по своим палаткам. Хватит двух когорт, чтобы разогнать остальных и покончить с Василием!
Свидетелями его эмоциональной речи были только Иоанн и Прокопий, сидевшие здесь же, в императорском шатре, и наблюдавшие как за хождением Навруса, так и за его борьбой со спадавшей туфлей. То, как восприняли новость эти двое, и спровоцировало Навруса на столь бурную реакцию. По его мнению, они поддались на хорошо спланированную провокацию.
— Поймите! — Фесалиец сконцентрировал усилия на Иоанне. — Не раздавить гадину сейчас, когда у нас есть для этого силы, — значит, позволить ей собраться и ужалить в тот момент, когда мы не будем готовы.
— Согласен, все верно, — Иоанн задумчиво взглянул на стратилата, — но где гарантии, что все пройдет так гладко?
Не утерпев, вставил свое слово и Прокопий:
— Кстати, я в этом совсем не уверен.
Подавив поток отборной брани, уже готовый сорваться с
