вызывал наибольшие опасения.
«Хуан Себастьян де Элькано» получал преимущество только при встречных ветрах. В этом случае он, как всякое судно с косым парусным вооружением, может идти к ветру круче, чем «Товарищ». Но вероятность такой ситуации в зоне пассатов при движении с востока на запад очень мала.
Баркентины «Регина Марис» мы не опасались. Это небольшое старое судно, с тяжелым деревянным корпусом довольно полных обводов едва могло быть хорошим гонщиком.
В день старта дул умеренный попутный ветер, поэтому гонка началась живо и интересно. «Товарищ» и на этот раз пересек линию старта последним, но скоро занял лидирующее положение, Очень долго мы не могли оторваться от барка «Сагриш», чьи паруса с мальтийскими крестами в течение нескольких часов виднелись у нас по корме с левого борта. Наши предположения о его ходовых качествах оправдались.
Португальский барк «Сагриш» долго не отставал от нас
Только на следующий день разрыв между судами увеличился, и X концу понедельника его паруса скрылись за горизонтом. Остальные соперники исчезли с горизонта еще раньше. Кто севернее, а кто южнее отправился искать попутного ветра посильнее.
Справа в дымке синели гористые берега о. Иерро. Он известен тем, что меридиан, проходящий через мыс Орчилья на его западной оконечности, долгие годы считался картографами некоторых стран начальным, пока окончательно не утвердился в этом качестве Гринвичский.
Через пару дней мы вошли в зону пассатных ветров. Слово «пассат» происходит, вероятно, от испанского выражения: «виенто де пассада», что означает ветер, благоприятствующий переезду. Пассаты недаром по-английски называют «трейд уинд» — торговыми ветрами. Постоянно дуя в одном и том же направлении с умеренной скоростью, они помогают торговым парусным судам пересекать океан. При планировании Операции Парус-76 маршрут выбрали с учетом использования попутных ветров, но пассаты на этот раз «капризничали», их непостоянная граница сместилась к югу, и все участники регаты страдали от штиля, который иногда причиняет парусникам не меньше неприятностей, чем шторм.
Трасса гонок пролегала через пустынные районы океана. Проходил день за днем, а вокруг — ни души. Пологая океанская зыбь мерно покачивала судно. Вода до самого горизонта и белые судовые надстройки в солнечных бликах — все вокруг слепило глаза отраженным, как в рефлекторе, жарким светом. Забортная вода в палубном душе настолько теплая, что почти не освежает. До самого горизонта глазу не на чем остановиться, кроме бурых пятен водорослей, которых по мере приближения к Саргассову морю становится все больше. Сначала — одинокие пучки, затем — вытянутые по ветру и течению длинные ленты и, наконец,— целые плавучие островки. В доколумбовы времена среди моряков ходили легенды о море, покрытом плавучей травой, в которой застревали корабли, навеки становясь его пленниками.
Часто мимо борта проплывают сизые пузыри. Это физалии — моллюски из класса сифонофор. Их щупальцы, начиненные одним из сильных и быстродействующих ядов, опущены в воду и похожи на корни вырванного растения. На поверхности воды виден только продолговатый пузырь, напоминающий парус, да и по назначению это действительно парус. Недаром у физалии есть другое имя — «португальский кораблик». Самого слабого ветра достаточно, чтобы физалии двигались по океанским просторам, прочесывая в поисках пищи их воды своими щупальцами.
Изредка попадались киты. Черные лоснящиеся спины неторопливо всплывали и снова погружались в воду, почти не нарушая ее покоя. Иногда киты лежали неподвижно, как бы' принимая солнечные ванны.
Значительно чаще, чем живые существа, в океане в наши дни встречаются, даже на тысячемильном расстоянии от берегов следы человека: рыбацкие поплавки, бочки, пластмассовые бутылки, доски, куски мебели и т. п. Не проходило дня без такого напоминания о многочисленном племени мусорящих. Своеобразный рекорд был зарегистрирован нами в Северном море за день до подхода к Па-де-Кале, когда только с одного борта судна за 30 минут проплыло 35 предметов. В океане чище, чем в Северном море, но все-таки мусора много. Во всяком случае, плавающая бутылка ни у кого уже не вызывает желания остановиться и выловить ее. Вероятно поэтому старый способ отправки корреспонденции в бутылках, о котором так много писали в приключенческих романах прошлых лет, исчез навсегда.
Уныние штиля скрашивали закаты. На обычно безоблачном днем небе к вечеру появлялись облака затейливых форм. Они то выстраивались в ряд, то громоздились горными хребтами, то вдруг их вершины расплывались, превращаясь в гигантские подобия зловещего ядерного «гриба». Освещенные желто-красным и лучами заходящего солнца, облака постепенно тонули в ночной темноте и вокруг них зажигались гирлянды звезд. Звезды здесь кажутся особенно крупными и яркими, даже «сочными», если уместен такой эпитет. Капитан Дмитрий Афанасьевич Лухманов в свое время так написал об океане:
Я видал бирюзовую гладь Дарданелл
И сапфирные волны в пассатах,
Я видал, как кровавым рубином горел
Океан при полярных закатах.
Я видал изумрудный Калькуттский лиман
И агат черной бездны у Горна,
И опаловый полупрозрачный туман
Над лиловым заливом Ливорно.
Я видал океан, истомленный жарой
И охваченный сонною негой,
Я видал его хмуро холодным, порой
Засыпаемым хлопьями снега.
Я видал его в страшные бури и в штиль
Днем и ночью, зимою и летом,
Нас связали с ним сказки исплаванных миль,
Океан меня сделал поэтом.
Но из-под красивых облаков может иногда налететь сильный шквал, поэтому, любуясь ими, нельзя забывать, что находишься не в картинной галерее.
Больше всего в океане действует на человека огромное водное пространство, среди которого судно кажется ничтожной песчинкой! По подсчетам специалистов, гигантскую чашу Мирового океана все реки Земли смогли бы заполнить только за 40 тысяч лет. Такие масштабы трудно осознать, и невольно начинаешь с благоговением относиться к его величеству Океану.
Созерцание громадного океана вызывает воспоминания, из глубин памяти поднимается уже как будто совсем забытое, ты настраиваешься на философский лад и многое переосмысливаешь. «В океане и нигде больше, разве что кроме тюрьмы, человека преследуют так неотступно чуждые ему тени, свои былые ошибки и людская неверность, подлинная или мнимая»,— сказал Юхан Смуул.
Мы проходили воды знаменитого Бермудского треугольника и, конечно, были полны внимания ко всему происходящему вокруг. Но ничего таинственного не случилось. Правда, когда до Бермудских островов оставалось около двух дней пути, мы получили с проходившего в нашем районе либерийского судна сообщение о том, что с него видели сигнал бедствия — красную ракету. Судно направилось к тому месту, откуда она была
