но толку особо всё равно не было. Главное, что было известно — рыжий, действительно, жив и цел. А звонки его… пожалуй, он объяснит всё сам, если учитывать то, что мы с ним договорились встретиться, как только я более-менее раскачаюсь после сна.
Правда, разговор с Вадимом вышел довольно коротким, будто ему неудобно было разговаривать в этот момент, но главное, что он подтвердил сказанное его отцом.
После подобных новостей спать, разумеется, уже не хотелось. И, несмотря на «ранние» семь утра воскресенья, я быстро начал собираться. И что было самым, скорее всего, неприятным, так это то самое ужасное пушистое создание, об которое я споткнулся сразу, как зашёл в ванную комнату.
Не знаю, правда, каким макаром он сюда забрался и чего ему не спалось на холодильнике, но мои уши были готовы завернуться в трубочки от количества нецензурной лексики со стороны животинки. И ведь всё это он делал, пользуясь нашей мысленной связью, так что в самой квартире стояла тишина, разрушающаяся от скрежета моих зубов.
Я ведь не мог обижаться на котейку, об которого сам же и споткнулся. И пусть Кактус был не типичным котом, но старые привычки по отношению к котам у меня пока остались теми же.
Пока занимался утренними процедурами, попытался мысленно передать ему всю информацию, которую услышал со слов Василия Петровича и Вадима, но, то ли вибрация электрической зубной щётки мешала мыслительному процессу, то ли… сам факт. Похоже, мне надо больше тренироваться в таком способе ведения разговоров, чтобы не тратить на это столько усилий.
— Убери эту штуку и объясни нормально, — Кактус, сидя на краю ванны, внимательно наблюдал за щёткой.
— Я… — прополоскав рот, я в привычной манере потянулся за зарядкой, ибо аккумулятор щётки слишком быстро разряжался. Давно надо было купить новую модель, но мне было лень, — не совсем понимаю, кто тогда звонил с его телефона.
— Ты про что именно? — кот сощурился и следом спрыгнул с ванны, устремляясь на кухню.
На бегу он что-то ещё пробормотал, но увы, я не расслышал. А вот уже на кухне разговор пошёл в несколько нужно русло. Я достаточно подробно описал утренние звонки, на что кот как-то недоверчиво покосился на меня.
Несколько раз повторил одну и ту же фразу, уверен ли я, что у некой «бабушки» именно мой друг. А не… другое существо.
— Не неси чепухи, — ответил я, не поворачиваясь к коту, заваривая кофе. — Голос его, да и родной отец, по-твоему, что, не узнал бы сына?
— Ярик, — Кактус грациозным прыжком с первого раза залез на стол, принюхался к кофе и, скривив свою мордашку, язвительно продолжил: — Три в одном? Ты серьёзно?
— Почему нет⁈ — пожал я плечами.
— Хорош свой желудок дрянью портить. Уж лучше бы сварил нормальное кофе, чем эту муть пить!
Собственно говоря, я же ему не предлагал? Что ему и объяснил. Но нарвался ещё на порцию «непонимания».
— А твой друг всё же был там, — покачав мордой, произнёс кот. — И что ему мешает стать владельцем симбионта, как это было с тобой? Не думал о таком варианте?
— Разве подобное настолько частое явление? — скептически посмотрел я на него.
— Ну, с тобой же вышло, — фыркнул он. — Думаешь, с другим подобная ситуация не могла повториться? Всё же вероятность этого не нулевая и после произошедшего с нами я теперь даже не знаю, что и думать.
Я на подобное лишь отмахнулся. Кактус не в настроении после моей утренней ноги по его брюху. И в своей старческой манере просто ворчит. Правда, последнее сравнение было слишком… громким в моей голове, на что кот ударил меня лапой (хорошо хоть без когтей) и поплёлся в коридор. Там он в ленивой манере задрал лапу и демонстративно начал вылизываться.
* * *
Дом Валентины Павловны — бабушки Вадима, находился практически на отшибе города в частном секторе. Он представлял собой старенькое, но крепко одноэтажное здание, с красной крышей и старым, ветхим забором. Ничего такого примечательного в нём не было на первый взгляд, но вот внутри…
Внутренняя отделка дома пахла идеальными, белыми стенами, ровным паркетом и идеальной чистотой. О своей обители бабушка моего друга заботилась чуть ли не маниакально, не покладая рук и больной спины. И раньше я был здесь частым гостем, так как с рыжим мы были не разлей вода с самой школы.
Только вот сегодня меня встретила не добродушная улыбка Валентины Павловны, а сам Василий Петрович, собственной персоной. На мужика, который до сих пор мог дать форму многим молодым, было жалко смотреть.
Болезненная бледность, обвисшие веки и несколько новых, как мне показалась, седых волосинок на висках. Он стоял на трясущихся ногах и, желая хоть как-то скрыть своё бессилие, облокачивался на край двери.
— Василий Сергеевич, — я протянул руку, сощурившись. — С вами всё в порядке?
Мужчина натянул слабую улыбку и пробубнил, мол, все в порядке, просто не спал. Но всё звучало как-то невнятно.
С одной стороны, после произошедшего его можно было понять. С другой… я помнил, как он горевал о своей покойной жене. Прекрасно помнил эту неделю его слабины, которую отец моего друга себе позволил, но и то тогда он держался получше, чем сейчас.
Однако… может, я просто придирался к его внешнему виду? Всё же, кроме сына и матери у него никого не осталось. И переживать ещё и за потерю…
Вадим показался из-за спины своего отца и, виновато улыбаясь, протянул руку.
— Ярик, что-то ты долго!
Кот, при виде его, едва касаясь моих штанов, запустил в ткань когти, дабы я обратил на него всё своё внимание, а ведь мог просто мысленно обратиться ко мне. При виде его безумных глаз, я попытался было спросить, в чем дело, но громкий голос рыжего отвлёк тут же.
— Учебники-то принёс? Мне не с чем завтра на пары идти… так-то…
Парень то и дело заглядывался на сумку на моём плече, словно гадал, забыл я его просьбу от резкого пробуждения или всё же нет. А затем спросил:
— Ты опять своих блохастых подкармливаешь?
Немного растерявшись, посмотрел на Кактуса, затем на Вадима и, разжав губы, пробормотал:
— Это мой, ручной. Со мной везде ходит, да и дома живёт… с недавних пор… а учебники…
Я не знаю, что меня смутило в поведении или во взгляде Вадима, но я отчётливо понимал, с ним что-то не так. Слишком он был… нет, оживлённым и непосредственным он был всегда, но его худоба стала более отчётливой, щёки почти впали, зубы… как мне показалось, потеряли свою белизну, а он всю жизнь «сверкал» улыбкой актёра большого экрана из-за своего «образа» юмористической жизни.
В момент, когда я снял сумку, Василий Сергеевич что-то промямлил своему сыну и вялой походкой ушёл вглубь дома, оставив нас наедине.
«Будь аккуратен. Он не человек», — напомнил о себе кот.
«Не неси чушь, Кактус. Мой друг почти такой же, как и всегда».
«Ты обратил внимание на раны его папашки? Следы заметил на шее?» — продолжал упорствовать в своём кот.
Я не сразу понял, о чём он говорит, но уже и так было поздно. Холодная ладонь рыжего обхватила мою руку, всё же он попытался поздороваться, а когда заглянул в протянутую сумку, попытался юморнуть:
— Лучше бы и у тебя дома что-то взорвалось, и у нас был бы отпуск от занятий.
Шутка была в его духе — не особо удачная. Но интонация…
Внутри меня всё вопило, что он это не он. Но доказать это я не мог. Как бы там Кактус ни бубнил в моём мозгу, я не мог не смотреть Вадиму в глаза. Они излучали что-то холодящее душу, что-то чуждое мне… и если бы не очередное «оцарапывание» ноги со стороны кота, я бы, пожалуй, провалился в этот взгляд.
«Отвернись! Не смотри ему в глаза! Он дикий! Охотник! Заманивает тебя!» — отрывисто бросал кот и именно такой способ стал на удивление действовать на меня.
Не сразу, но у меня получилось отвести взгляд от рыжего а затем, чуть вполоборота, начал его расспрашивать про квартиру. Мне интересно было знать, где он был, когда решил сообщить всем, что жив, и когда вообще узнал обо всём этом происшествии.
История Вадима, которую он поспешно вывалил на меня, была чертовски нелепой, как по мне. И, кажется, придуманная на скорую руку. Уж больно много было глупых случайностей и, как говорится, на всё была воля случая.
Утром он поехал за город, за тридевять земель, в гости к какой-то девчонке, знакомой ему по переписке, а смартфон случайно забыл в автобусе.
