Он опускает глаза на папку, которую держит в руках. – Вы Джонатан Хайд?
– Джонатан Хайд – владелец этого дома. Он его мне сдает. Сам не живет тут уже много лет. Что вам от него нужно?
– Мы проводим агитацию от лица Джордана Россума. Он баллотируется в сенат штата на внеочередных выборах, – быстро говорю я. Кажется, я выучила эти слова наизусть, потому что могу произнести их несмотря на то, как бешено колотится сердце. – Россум обещает нашему округу надежду и перемены, поэтому каждый голос очень важен. Вот тут есть подробная информация.
Я передаю ему листовку.
Он смотрит на нее, но не берет в руки.
– Этот парень – демократ, верно? – В его устах это слово звучит как ругательство, словно ему физически неприятно произносить его. – Правильно ли я понимаю, что, раз вы ломитесь ко мне в дверь, я снимаю жилье у демократа?
– Мы обходим демократов и тех, кто не поддерживает ни одну партию, – неуверенно поправляет его Джейми. – Вы хотите взять листовку и прочитать остальное?
Мужчина продолжает смотреть на нас, уперев руку в дверь. Я бросаю быстрый взгляд на Джейми. Почему он вообще ждет ответа? Этот человек точно не собирается голосовать за Россума. Можем вычеркнуть его из списка и продолжать жить спокойно.
– Слушайте, – говорит наконец мужчина, – не хочу никого обидеть, просто скажу как есть. Думаете, вы кого-то здесь заставите голосовать за своего кандидата, если она так и будет стучать в двери? – Он поднимает волосатый палец и тыкает в моем направлении.
Не притрагивается.
Он вообще метрах в двух от меня и наполовину прикрыт дверью.
Но я чувствую себя так, словно меня ударили.
– Вы подумайте, – говорит он Джейми. – Нужно внимательнее относиться к тому, что лучше бы скрывать. – Он снова кивает в мою сторону. – Я все понимаю, политкорректность – это важно и все такое, но так голоса не получишь. Не в этом районе. Вы бы передали это своему Россуму. Нам и правда нужны перемены, да только не те, которые он обещает.
И прежде чем мы успеваем сказать хоть слово, он захлопывает перед нами дверь.
Джейми сейчас похож на белку, которую мама чуть не сбила на дороге, когда в прошлом году утром везла меня в школу очень-очень рано. Ей пришлось резко нажать на тормоза, потому что белка сидела и смотрела прямо в глаза приближающейся смерти, но, кажется, была слишком напугана, чтобы двинуться с места.
Я знаю, некоторые разделяют взгляды этого мужчины. Но как можно было сказать мне все это в лицо, так буднично, словно речь шла о погоде? Я нередко слышу расистские замечания, особенно когда выхожу куда-то вместе с мамой, потому что она носит хиджаб. Люди бормочут их себе под нос, проходя мимо, или так смотрят за стойкой кассы, что ты сразу понимаешь, что́ этот взгляд должен означать. К такому я привыкла. Но это…
Нужно убираться отсюда. Прежде чем он снова выйдет на порог. Прежде чем сделает что-то похуже. Я окидываю взглядом дверь и делаю глубокий вдох. Полотно двери сделано из темного красного дерева, я даже вижу его узор. Дверная ручка цвета выцветшей латуни, края ее потерты.
– Эй, – различаю я вдруг голос Джейми. – Майя, ты меня слышишь?
Я поворачиваю голову и встречаю его взгляд. Сколько раз он уже окликал меня по имени?
– Ты в порядке?
Я оцепенело киваю. Джейми осторожно берет меня под локоть, и мы аккуратно спускаемся по ступенькам, чтобы выйти на тротуар.
– Слушай, – говорит он, – этот мужчина… он был… он вел себя как чудовище. Знаешь, что я думаю? Думаю, нам стоит… – Он замолкает и смотрит на меня в нерешительности.
«Боже, Джейми, – думаю я, закусив губу и стараясь не заплакать. – Прошу, только не говори, что собираешься вернуться, снова постучать в дверь и попытаться заступиться за меня». Уверена, что могу легко предсказать, куда зайдет подобный разговор.
Но он предлагает не это.
Следующая фраза Джейми оказывается настолько непредсказуемой, что выводит меня из ступора.
– Как насчет «Таргета»?
– Что?
– Он как раз по пути в штаб-квартиру, – быстро добавляет Джейми. – Ты уже видела отдел товаров для террас и внутренних двориков? Там есть голубая подсветка и много чего еще. Заходишь туда, и кажется, что попал на самую странную в мире вечеринку в саду. Хочешь посмотреть?
В его глазах я вижу тревогу. И если честно, мне будет хорошо где угодно, лишь бы не здесь.
– Класс, – говорю я. – Поехали.
Глава седьмая. Джейми
Нужно было что-нибудь ответить.
Я раз за разом прокручиваю в голове весь эпизод. То, как этот расист смотрел на Майю, будто хотел испепелить взглядом. То, как в уголке его рта поблескивала слюна. То, с каким звуком захлопнулась перед нами дверь. Пока он говорил, мое сознание как будто разделилось. Я видел все происходящее со стороны, словно в кино.
Майя смотрела на дверь не моргая. Ее лицо абсолютно ничего не выражало, и от этого у меня все сжалось внутри. Она была шокирована не меньше моего. Даже больше. И выглядела так, словно у нее земля ушла из-под ног.
Нельзя, чтобы такое происходило.
Эта мысль, как заевшая пластинка, повторяется и повторяется в моем мозгу всю дорогу до «Таргета».
– Тем, кто руководит избирательной кампанией, следует обновить данные, – говорю я, покосившись на Майю, пока мы стоим на светофоре на Розуэлл-роуд.
– Ага.
– Нельзя, чтобы такое происходило. Это же смешно. Мы в Санди-Спрингс, не где-нибудь в глубокой провинции Джорджии. Это не нормально.
– Это и в провинции не нормально, – замечает Майя.
– Точно, – киваю я, краснея.
Мне кажется, люди серьезно недооценивают отдел товаров для оформления двора в «Таргете». Поймите правильно: во всем магазине Wi-Fi ловит просто ужасно, и обычно это заставляет меня нервничать, тем более что и сотовой сети здесь почти нет. Но стоит мне зайти в этот отдел, все остальное перестает иметь значение. Нет лучше места, чтобы спокойно сесть и подумать.
– Не знаю, хочешь ли ты опробовать все стулья на экспозиции, – говорю я. – Но если что, я в них отлично разбираюсь.
– В стульях? – с улыбкой уточняет Майя.
– Давай скажем так: я хорошо ориентируюсь во всем отделе. И на этом остановимся.
Майя с улыбкой смотрит на меня еще пару секунд, и у меня в животе словно стайка бабочек вспархивает.
– Что ж, – говорит она, – раз ты разбираешься в стульях, какие из них самые удобные?
– Вон те два, – решительно указываю я на пару стульев, стоящих под плетеным деревянным навесом. – К тому же они ближе всего к голубым светильникам, это тоже важно.
– Понятно, – тянет Майя, прохаживаясь по отделу и разглядывая выставленную на экспозицию мебель, ряды мангалов для барбекю и рулоны уличных ковриков. – Мне определенно придется опробовать их все.
– Не доверяешь моему мнению? – притворно возмущаюсь я, положив руку на сердце.
– Ни капельки. – Она усаживается на ближайший стул и торжественно кивает. – Неплохо.
– Да, но…
– Но подлокотники какие-то странные.
– Вот видишь! Я то же самое хотел сказать! Кому нужны такие низкие подлокотники? Зачем они вообще?
– Может, это просто у нас руки слишком высоко расположены?
Она встает и пересаживается на заваленные подушками кресла для веранды, но успевает перебраться на шезлонг до того, как я сажусь рядом. После шезлонга Майя обходит несколько стульев из обеденного гарнитура, установленных вокруг столов, потом проводит несколько секунд на лавочке, а затем – на плетеных коричневых стульях с оранжевыми подушками. Каждый раз она опускается на сиденье с таким видом, словно ведет реалити-шоу и сейчас ей нужно судить состязание, не выдавая своих предпочтений.
Дольше всего Майя задерживается в плетеном кресле с двумя подушками, напоминающем яйцо.
– Ух, мне так нравится!
Однако, выбравшись из него, она делает круг по отделу и возвращается к самой первой паре стульев под плетеным навесом.
– У нас есть победитель!
– А я ведь говорил, – напоминаю я, усаживаясь рядом. – Можно было сразу прислушаться.
– Пф, мы оба знаем, что самое удобное все равно кресло-яйцо. Но тут мы можем сидеть вместе.
