себя. Главное, не помешали бы.
«Вот же выходит путешествие! – под перестук колес задавался вопросами детектив. – Милая Маша, Мария Федоровна, где же вы сейчас? Если хоть волосок упадет с вашей головы, я Растопчиным головы как курятам посворачиваю! Подлецы…» И вновь, под перестук колес, как влюбленный мальчишка он повторял ее имя…
Часа через три пути, когда Крымов уже и сам успел вздремнуть, Егор Кузьмич пошевелился и жалобно попросил:
– Пи-ить! Андрей! Пи-и-и-ить!
Крымов поднес старшему товарищу минералки.
– Ты что ж травишь меня? Коньяку дай!
Крымов налил краеведу полстакана «Севастопольского бриза». Тот, причмокивая, выпил.
– А теперь и водички можно.
Глотая громко и жадно, обильно окропив седую бороду и грудь, Добродумов промычал благодарность и тотчас уснул. Еще через два часа, когда до Суходолова уже было недалеко, Крымов растормошил спутника:
– Вставай, Егор Кузьмич, скоро на месте будем. И умойся, что ли, а то вид как у лешего, ей-богу.
3
В Суходолове лил дождь. Пока Егор Кузьмич клевал носом в зале ожидания, Крымов сделал несколько необходимых звонков. Последние были – в музей, где работал директором Вениамин Малышев, и его дочери Галине. Телефон ему дали в том же музее. В машине, которую они тормознули, Добродумов то засыпал, то прищуренным глазом поглядывал на серые мокрые улицы.
Но в краеведческий музей Суходолова он заходил гордым и важным, разве что лицо его пылало огнем, но седая лопатообразная борода придавала благообразности.
Тамара Петровна Ястребкова, нынешний директор музея, встретила их радушно. Еще на вокзале Крымов позвонил в музей и представился учеником Малышева из Царева. Нагло соврал. Сказал, что с ним будет и старинный друг покойного – профессор Егор Кузьмич Добродумов. Тамара Петровна, милая женщина среднего возраста, еще недавно служившая помощницей Малышева, рассказала все обстоятельно. И показала тот самый зал на втором этаже, где обнаружили у стены труп сторожа Фомы Никитича Жаркина с распоротым горлом, и в центре – задушенного Вениамина Вениаминовича Малышева.
– Гляди, кровь так и въелась в паркет, – хмуро кивнул Добродумов на бледное пятно. – Лак поистерся, вот и осталась. Теперь уже не выведешь.
– Да, страшная метина, – согласилась Тамара Петровна. – Наши это место теперь обходят.
– Не дыши на директрису, – когда они возвращались в ее кабинет, строго прошипел Крымов.
Из двухчасовой беседы с новым директором музея детектив вынес главное: Вениамин Малышев был человеком добродушным и открытым, но только в те часы, пока находился на работе. Знали, что он увлекался геологией, коллекционировал какие-то кристаллы, а когда был помоложе, то уходил в длительные походы, в том числе и на Хазарский полуостров, таинственное место на Волге, на ее знаменитой луке. Никто и ничего не знал о его личной жизни, кроме того, что у него были недавно овдовевшая дочь Галина и двое внуков – Коленька и Мишенька, кажется, семи и девяти лет. «Вот чьими жизнями шантажировали его убийцы, – слушая разговорчивую Ястребкову, сразу догадался Андрей Петрович. – Вот почему он назвал имя Федора Бестужева, своего друга, куда более важной птицы в этой игре, чем он сам». И обвинять его за это было трудно. Тамара Петровна сказала и много и мало. Крымов уяснил главное: Вениамин Малышев был крайне закрытым для мира человеком, но виртуозно прятал эту закрытость под маской доброжелательного начальника и фанатично преданного истории родного края ученого мужа. И Бестужев, и Малышев вели двойную, а то и тройную жизнь, и посторонним через их раковину было не достучаться.
– Тебе стыдно бывает? – на улице спросил Крымов у спутника.
– Бывает, Андрюша, – ответил тот. – А чего случилось-то?
– Ты у директрисы весь кабинет спиртом продышал, вот что случилось.
– Подумаешь, какие мы нежные, – с вызовом заметил Егор Кузьмич. – Свежачком-то и дыхнул пару раз.
– Там не только свежачок был, – горячо возразил Крымов. – Там такой букет – о-го-го! И не пару раз, а два часа дышал. Окна запотели. Хорошо, она женщина догадливая, сказала мне на выходе: понимаю, мол, скорбит человек. Поминает товарища.
– Вот, – Добродумов ткнул пальцем в товарища. – Умная женщина. Не то что ты – балбес. Куда мы теперь, поводырь?
– Поезд в Бобылев идет в семь утра, – когда они шли по улице, сказал Крымов. – На вокзале торчать не хочется. Снимем номер на двоих в недорогой гостинице. Что скажешь?
Уже через пять минут машина остановилась у гостиницы под названием «Дом колхозника».
– Гнусное название, – отреагировал Добродумов. Но быстро унялся. Увидев интерьер ресторанчика, прилагавшегося к гостинице, снисходительно махнул рукой: – Ладно, уговорил, осмотримся.
Взяв недорогой двухместный номерок, они бросили вещи и спустились вниз. Отобедали в ресторане.
– Я еду к дочери Малышева, а ты без меня веди себя скромно. Ага?
– Буду тише воды и ниже травы, – пообещал Добродумов. – Веришь?
– Хочу верить, – откликнулся Крымов.
Андрей выскочил в серый непогожий день, поймал мотор и назвал адрес. Он ехал к дочери Малышева – Галине Саниной, овдовевшей год назад. Андрей Петрович уже знал, что ее муж разбился на машине.
Ему открыла женщина лет тридцати в джинсах и майке, она оказалась миловидной и совершенно подавленной. Смерть отца, как видно, поразила ее до глубины души.
Галина сварила гостю кофе, подала печенье.
– Что вас интересует, Андрей Петрович? – напрямую спросила она. – Вы не похожи на тех, кто дружил с отцом. На историков. На его учеников. Кто вы и что вам нужно?
– Вы правы, я не историк, – сказал он. – Я – детектив. В Цареве скончался, а предположительно был убит, товарищ вашего отца – Федор Бестужев.
– Я помню его, – хмурясь, оживленно кивнула Галина. – Хорошо помню.
– Так вот, я друг его дочери – Марии.
– И о ней я слышала не раз. – Она заметно побледнела. – Смерть папы и убийство Бестужева как-то связаны?
– Пока я не знаю, – Крымов не хотел пугать молодую женщину. – Но пытаюсь узнать. Для этого мне надо, чтобы вы рассказали об отце. Вспомнили что-то важное. О его друзьях. Коллегах. О занятиях. Чем он увлекался? Что любил? За что с ним могли обойтись так, как обошлись?
– Вы думаете, это не ограбление музея?
– А вы серьезно верите в то, что кто-то полезет в краеведческий музей за медяшками и бусами из разрытых курганов? Да еще совершит ради этого двойное убийство? Я так не верю.
– Что же тогда?
– Об этом я и пришел вас спросить.
Сделав глоток кофе, Галина поставила чашку на блюдце.
– Вы пришли не по адресу, Андрей Петрович. Странно это услышать от родной дочери убитого, верно? – Она грустно улыбнулась. – Папа на самом деле был очень закрытым человеком. Я понимала, что
