в карманах брюк, из-за чего пиджак на нем немного приподнялся, обнажая ручку его Глока. Галстука, завершающего образ, нет, но две верхние пуговицы его белой рубашки расстегнуты, обнажая загорелую кожу. Я скольжу языком по порезу на нижней губе, резкое жжение заставляет меня вздрогнуть, и вдруг вспоминаю, что чувствовала его рот на своем: твердый, неумолимый и всепоглощающий. У меня нет желания вспоминать, как я себя чувствовала тогда, но мысль об этом все равно жжет меня, как это было опасно и как чертовски грязно…
— Похоже, мы зашли в тупик, Маленькая птичка, — тихо произносит он, приседая, пока его глаза не оказываются напротив моих. Лениво поворачиваю голову набок, втягивая воздух, готовясь к его безжалостной красоте.
Это действительно несправедливо, что такой человек, как он, обладает подобной внешностью. Он волк, красивый и в то же время смертоносный, один щелчок зубами, и ты потеряешь руку, или он просто разорвет тебе глотку. Он не тот человек, которого стоит недооценивать. Вся эта тихая буря, которая всегда бушует вокруг него и кажется, что не приносит вреда, но если вы окажетесь в ее эпицентре, она в мгновение ока сметет вас.
Этот человек — дьявол во всей своей красе.
Я чувствовала это в клубе, знала это, когда смотрела в дуло его пистолета, в то время как мой был направлен на него, и определенно знала это, когда его руки сомкнулись вокруг моего горла. Он безоговорочно готов был убить меня там же, голыми руками на полу моей гостиной. Если бы не ударила его ножом, я не сомневаюсь, что меня похоронили бы в безымянной могиле где-нибудь среди хвороста, чтобы падальщики легко смогли выкопать его.
Я быстро сглатываю, но в тоже время отказываюсь бояться его. Я не дам ему такую власть надо мной. Я нахожусь здесь в безвыходном положении, но никогда не покажу ему этого. Он может держать меня сколько угодно, может связать меня, может даже причинить мне боль, если захочет, но я никогда не покажу ему свою слабость.
Проявить бессилие перед этим человеком все равно, что показать хищнику свою яремную вену.
Глупо.
— Ах, да? — Голос у меня хриплый и тихий от долгого вынужденного положения и обезвоживания, и я болезненно сглатываю, глаза слезятся от боли. — Как так?
— Кажется, папа хочет отправить сообщение. — Он проводит рукой по загривку, глазами медленно бегают по моему телу. Я корчусь под его жаром.
Ему потребуется намного больше, чтобы он меня возбудил.
Но тянущая боль в животе и давление между бедрами говорят мне все, что нужно знать о моем отношении к этому мужчине.
Он может быть монстром, но я как развратная маленькая девочка, слишком любопытна, чтобы прислушиваться к предупреждениям, кричащим в моей голове, желающая точно знать, каково это быть трахнутой мужчиной вроде Александра Сильвера.
— Какое сообщение?
Значит, он все же искал меня и, возможно, вел переговоры?
— Ну, он поджег один из моих складов. — Александр мотает головой, крутя шеей.
Я не могу скрыть своего шока от этой новости. Не могу представить, чтобы человек, которого я знала как своего отца, поджег что-нибудь. Он выглядит слишком опрятным, чтобы испачкаться самому, я уверена, что у него есть люди, которые сделали бы это за него.
— Интересно.
Александр изгибает бровь:
— Знаешь, я потерял много денег.
— Я уверена, что у вас есть еще, можете сэкономить несколько тысяч.
— Несколько миллионов скорее.
— Что он хотел сказать? — Я меняю тему.
— У меня есть три дня, — ухмыляется он.
— Сделать что?
— Вернуть тебя.
— Или что?
— Он сожжет весь мой мир дотла.
Между нами воцаряется тишина. Мне нечего ему сказать. Он продолжает смотреть на меня, глядя мне в глаза, и я не хочу его прерывать, не хочу, но этот взгляд пронзает меня до глубины души, мой мозг карабкается, а тело пытается не отставать.
Я опускаю взгляд. Он смеется.
Мудак.
— Я не так легкомысленно отношусь к угрозам, Маленькая птичка.
— Ой, — огрызаюсь я, — кто-то задел твои чувства?
— Вот оно. — Он усмехается так неожиданно, что это застает меня врасплох, но через секунду удивление исчезает.
— Да пошел ты, Александр Сильвер.
— Может быть, если тебе повезет. — Он разворачивает свое тело. — Поскольку ты у меня только на три дня, Маленькая птичка, пора начинать планировать.
— Ты собираешься отпустить меня? — Я чувствую себя идиоткой, вкладывая в свой голос столько надежды, но она есть, нотки в моем тоне, которых не было несколько мгновений назад.
— О нет, Маленькая птичка. Я отправлю свое сообщение. — Я смотрю, как он пересекает комнату и останавливается в дверях, его массивное тело заполняет весь проем. Он наклоняет голову, глядя на меня через плечо. — Кто-то скоро поднимется с едой, а потом я разрешу тебе принять душ. Не откусывай им пальцы.
— Как благородно с твоей стороны.
Затем он уходит, и эхо его мягкого смеха прокатывается по коридору.
И действительно, в комнату входит женщина с тарелкой супа и хлебом. Запах помидоров и базилика ударяет мне в нос, и я практически пускаю слюни при мысли о еде.
— Можете ли вы освободить мои руки, чтобы я могла сесть? — спрашиваю я женщину.
Ей на вид лет сорок, но она не такая холодная, как другие, тем не менее, не отвечает, вместо этого берет ложку и окунает ее в красную жидкость.
— Как я должна есть, если я лежу?
Опять нет ответа. Она прижимает кончик ложки к моей губе и начинает вливать жидкость мне в рот. С пыхтением я открываю рот, и горячий суп попадает мне на язык. Я стону, когда вкус растекается по моим рецепторам, слишком легко скользя вниз по пересохшему горлу.
Суп заканчивается легко и быстро, и когда женщина отламывает кусок хлеба, чтобы накормить меня, я качаю головой, слегка поворачиваясь, чтобы она не могла заставить меня.
— С меня хватит, спасибо.
Она кивает, берет бутылку с водой и соломинку и подносит ко рту.
На
