и приступает к подготовке войны против народа.
Однако, чтобы завоевать доверие империалистов к своим планам длительной контрреволюционной гражданской войны, Чан Кайши, после того как он приступил к своим обязанностям, прежде всего совершил два важных для иностранных империалистов «дела». Первое было связано с упомянутым выше обстрелом Нанкина англо-американцами с целью помешать занятию его войсками, участвовавшими в Северном походе. В результате этого обстрела было убито более 2 тысяч китайцев и нанесены неисчислимые материальные потери. Однако усилиями чанкайшистской «дипломатии» дело окончилось исполнением указаний империалистов: «наказанием виновных», приказом об аресте члена гоминдана Линь Цзуханя, который командовал 6‑й армией Северного похода при наступлении на Нанкин, уплатой империалистам нескольких сот тысяч долларов контрибуции (следует помнить, что несколько сот тысяч долларов в то время представляли огромную сумму) и даже следующим письменным извинением перед империалистами:
«В связи с имевшей место непочтительностью, проявленной к вашему государственному флагу и представителям вашего правительства, настоящим имеем честь засвидетельствовать правительству вашей страны наше самое искреннее и глубокое уважение».
Нечего и говорить, что это очень понравилось империалистам. Второе «дело» было связано с вопросом об инциденте в Цзинани. 3 мая 1928 г. японские войска в Цзинами устроили резню китайцев, а затем крупными военными силами оккупировали Цзинань. Чан Кайши направил своим войскам, находившимся в то время в Цзинани, инструкцию, основное содержание которой сводилось к следующему:
1. Не вступать в столкновения с японскими войсками; охрана иностранных резидентов является делом государственной важности. Следует сносить любые обиды, имеющие место в отношении отдельных личностей.
2. Ни при каких обстоятельствах не открывать огня по японцам.
3. Ради спасения одного японца допустимо уничтожение даже и десятка китайцев.
4. В случае возникновения инцидентов, если японцы будут требовать сдачи оружия, таковое надлежит сдавать; если они будут требовать произведения арестов, то в этом им также не препятствовать.
Одновременно Чан Кайши направил телеграмму шанхайскому комитету своей партии, в которой говорилось:
«Надлежит следить за тем, чтобы массы соблюдали хладнокровие; недопустимы никакие бунты или демонстрации. Не допускать никаких эксцессов в отношении японских резидентов».
Нечего и говорить, что это тоже весьма понравилось японским империалистам. Завершив эти два «дела», Чан Кайши по одобрительным физиономиям своих империалистических хозяев понял, что он снискал у них доверие для ведения гражданской воины. Радости его не было границ. Чан Кайши ликовал.
Чан Кайши казалось, что он сумеет очень быстро доложить империалистам о своём успехе. И вот эта ничтожная змея, возомнив себя способной проглотить могучего слона, нагло зашумела о том, что «коммунисты будут уничтожены в три месяца». Прошло три месяца, и было вновь объявлено об «уничтожении в три месяца», а ещё через три месяца опять об «уничтожении в три месяца». Теперь непосредственным революционным противником, которого имел на своём пути контрреволюционер Чан Кайши, был не ренегат Чэнь Дусю, а мудрый Мао Цзэдун.
Многократные контрреволюционные «окружения» и «походы» Чан Кайши неизменно встречали сокрушительный отпор Китайской Красной Армии, возглавляемой Мао Цзэдуном. Этим контрреволюционным «окружениям» и «походам» Чан Кайши Мао Цзэдун противопоставил стратегию народной войны, состоявшую в том, чтобы сначала вынудить Чан Кайши метаться подобно затравленному волку, а затем, выбрав подходящее время и место и, подготовив нужные условия, обрушить на него всю мощь революционной армии, нанеся уничтожающий удар и переходя к новому наступлению революции. Мао Цзэдун называл эту стратегию «заманиванием противника в глубь территории». Он превратил стратегическое отступление, необходимое на определённом этапе времени, в своего рода средство контрнаступления и наступления. В итоге руководимая Мао Цзэдуном и Чжу Дэ Красная Армия Китая в ходе борьбы против непрерывных «походов» Чан Кайши неизменно крепла. Чан Кайши числился, с разрешения иностранных империалистов, верховным главнокомандующим «походами против коммунистов», а в ходе военных действий он был практически низведён до положения «начальника транспортной бригады по доставке оружия для Китайской Красной Армии».
Помимо войны против коммунистов, Чан Кайши, в интересах иностранных империалистов и в интересах своей компрадорско-феодальной олигархии, организовал также контрреволюционную междоусобную войну милитаристских клик между собой. В октябре 1928 г. Мао Цзэдун предсказывал:
«Четыре группы новых гоминдановских милитаристов (Чан Кайши, гуансийская группа[58], Фэн Юйсян[59] и Янь Сишань[60]), пока ими не были взяты Пекин и Тяньцзин, установили было временное единство против Чжан Цзолина. После же взятия Пекина и Тяньцзина единство немедленно распалось, и между этими четырьмя кликами идёт ожесточённая борьба, причём между Чан Кайши и гуансийской группировкой назревает война. Противоречия и борьба между отдельными милитаристскими кликами в Китае отражают противоречия и борьбу между империалистическими странами. Поэтому здесь ни при каких обстоятельствах не может быть компромиссов. Всякие компромиссы носят лишь временный характер. Во временном компромиссе сегодня уже назревает ещё более крупная война завтра».
Через несколько месяцев после этого научно обоснованного предвидения, а именно в феврале 1929 г., Чан Кайши начал междоусобную войну против гуансийской клики. Своя рука — владыка: те, кого вчера Чан Кайши именовал «верными товарищами», сегодня стали именоваться «предателями родины и партии», а по сути дела все эти милитаристы типа Бай Чунси являлись теми же чан кайши в другом облике и подобии. Чан Кайши вел войну во имя «единства». По окончании войны с гуансийской кликой, 1 мая 1929 г., он заявил: «Мир и единство — вот неизменная политика национального правительства». По мнению Чан Кайши, война против коммунистов, заливавшая кровью народа всю страну, не могла, конечно, называться войной, это был «мир»! А как же в области внутренних отношений в контрреволюционном гоминдане? Там тоже, согласно лексикону Чан Кайши, война называется миром, а мир — войной. 13 мая этот отвратительнейший палач писал в телеграмме к Фэн Юйсяну:
«Хотя я человек и недостойный, но со времени вступления в партию не предал ни одного друга, не убил ни одного товарища по революции. Действия мои известны, и это легко проверить. [Этот людоед в своих собственных глазах всегда выглядит необычайно благородным подвижником.] Что касается наших с вами отношений, то в области заслуг перед государством вы — ветеран революции, а в области личных отношений мы поклялись разделить свою судьбу — вместе жить, вместе умереть. К тому же вы старше меня, поэтому любой мой поступок, направленный против ваших интересов, лишил бы меня человеческого достоинства и всякого доверия».
А через десять дней после этого, 23 мая, посыпались указания об «исключении из партии», о «поимке и наказании» Фэн Юйсяна!
Затем одна за другой начались бесконечные междоусобные войны: Чан Кайши — Фэн Юйсян; Чан Кайши — Чжан Факуй[61], Чан Кайши — Тан Шэнчжи[62]; Чан Кайши — Фэн Юйсян — Янь
