Книга Ходок - Василий Седой

стояли не только палатки, а были оборудованы даже отхожие места. Более того, нам с Татьяной (да и штабистам тоже) по палатками ютиться не придётся. Для нас арендовали помещичий дом, расположенный рядом с деревней, притом, довольно просторный. В самом доме поселились штабисты. Мы с Татьяной ушли жить в подобие летнего домика, расположенного хоть и на территории усадьбы, но чуть на отшибе, рядом с небольшой заводью протекающей рядом речки. Райское место, по-другому не скажешь. Сразу за рекой начинался пологий склон горы, поросший буковым лесом. А, учитывая то, что наш домик стоял как бы на небольшом мысу, и речка изображала здесь подкову (собственно, как и гора на другом берегу), складывалось полное ощущение, что мы поселились посреди леса.

Но это Татьяна восторгалась здешним видами, я больше радовался небольшой баньке и нескольким орешниковым удочкам, обнаруженным в нашем домике. Аж руки зачесались. Так захотелось посидеть на берегу речки и поймать какую-нибудь рыбку. Но пока пришлось отложить подобные дела на будущее. Просто не успели мы толком разместиться, как к нам пожаловали гости, притом, в приличном количестве.

Честно сказать, я удивился, увидев прибывшего сюда Брусилова. Мы вроде бы договорились с ним, что встретимся не раньше, чем через неделю. Оказывается, звезды так сошлись, что ему пришлось мчаться в нашу глушь, все бросив. Неожиданно даже для него, его посетил старинный друг, который раньше служил в Министерстве иностранных дел. Из-за приключившегося с ним несчастья он ушёл в отставку. Другими словами, генерал нашёл себе профессионального разведчика, который согласился возглавить будущую службу внешней разведки, и сразу притащил его ко мне. Попутно он захватил с собой и обещанного казачьего полковника, с которым прибыла полусотня казаков. Если считать ещё и охрану Брусилова, то получилась очень даже нехилая толпа народа.

Собственно, приезд этих гостей и порушил мои планы на рыбалку. Да и с баней я обломался, не до этого стало.

В этот раз разговаривать пришлось в чисто мужском кругу. И не потому, что с Татьяной что-то случилось. Генерал попросил её дать нам возможность поговорить без женских ушей. Притом, сделал он это очень корректно, наедине и подобрал нужные слова таким образом, что та даже обидеться не смогла на такую несправедливость в её отношении. Она оказалась очень любопытной особой, генералу пришлось изощряться в красноречии.

Для разговора мы расположились на свежем воздухе, возле реки, за оперативно накрытым столом. Здесь нашлась небольшая беседка, понравившаяся присутствующим. Она была оборудована всем необходимым. Её мы и оккупировали.

Друг генерала производил двойственное впечатление. Имея невзрачную внешность, он сильно хромал при ходьбе. Но каждое его движение выдавало породу. Его поведение, горделивый взгляд и прямая спина буквально кричали о его аристократичности и уйме знатных предков за спиной.

Игнатьев Сергей Алексеевич оказался потомственным дипломатом, который уже довольно давно ушёл со службы из-за несчастного случая, приключившегося с ним во время отдыха. Он получил тяжёлые травмы, перевернувшись на пролётке, мчавшейся с большой скоростью. С генералом Брусиловым он дружит давно, поэтому и заехал к нему с визитом, пребывая в этих краях по каким-то своим делам. Здесь сработала поговорка про ловца, на которого и зверь бежит. Можно сказать, звезды сошлись. Брусилов раздумывал, кого поставить во главе очередной службы, а тут неожиданно будущий глава сам объявился, не подозревая, что его жизнь теперь может кардинально измениться.

Этот дипломат оказался дотошным, недоверчивым и до маразма подозрительным. Во время разговора он вымотал всю душу, задавая каверзные, по его мнению, вопросы, и пытаясь поймать меня на нестыковках.

Казачий полковник, в отличие от дипломата, производил впечатление рубахи-парня. Громко разговаривал, много смеялся и балагурил. Только внимательный, острый, как кинжал, взгляд намекал, что этот человек не так прост, как хочет казаться.

Болдырев Иван Ефимович (как его представил генерал) замучил вопросами о гражданской войне. Он слегка даже притих, узнав, как новая власть обращалась с казачеством.

Эти двое вынули из меня душу, в прямом смысле этого слова. Под конец разговора я уже отчаялся что-либо им доказать, и махнул рукой. Верят они мне или нет — это их дело. Но я, действительно, устал от этого переливания из пустого в порожнее. Тем более я удивился, когда дипломат, резюмируя итоги разговора, произнес:

— Пожалуй, я задержусь здесь на некоторое время. Очень уж интересные идеи можно здесь почерпнуть.

Полковник, в свою очередь, сам себе кивнул головой и спросил:

— За границей казаки будут заниматься только охраной?

— Не только. Там планируется делать большие дела, поэтому и нужны надежные люди. Помощники, которые не дрогнут в случае чего, а не слуги. — Ответил я ему сразу, не задумываясь.

Тот снова кивнул и спросил, обращаясь к генералу:

— Может, мне самому туда отправиться? Чувствую, что может быть интересно.

Брусилов улыбнулся и ответил:

— Если бы я тебя не знал, Иван Ефимыч, то подумал бы, что ты испугался будущих событий. Почему сам решил ехать?

— Да не решил ещё, думаю.

Тут уже генерал весело рассмеялся и произнес, как будто дразня:

— Да, я так и понял. Только мне-то не рассказывай сказки, решил ведь уже все.

Казак, в свою очередь, тоже рассмеялся и ответил:

— Что-то подсказывает мне, что весело там может быть, и прибыльно.

Услышав это, я внимательно посмотрел в глаза полковника, лучащиеся хитростью, и утвердительно кивнул головой. Я же говорю, он — не прост. Мухой прочитал все варианты и вычислил выгоды будущего переселения.

В итоге, здесь решили остаться дипломат с полковником. А Брусилов, несмотря на ночь, решил возвращаться обратно. Ему завтра встречать гостей.

Спать на новом месте, учитывая комок счастья под боком, было приятно. Поэтому, утром я поднялся, как звонок. Бодрый и готовый свернуть горы.

Хоть я и проснулся довольно рано, а был не первым. Протёр глаза, решил пробежаться до реки, чтобы ополоснуться и, таким образом, прогнать сонную одурь. Двигаясь по тропинке, ведущей к водоёму, обнаружил в беседке, где вчера вели разговоры, дипломата и полковника. Они, не обращая внимания ни на что на свете, о чем-то отчаянно спорили. Казалось, что без драки там не обойдется. Настолько экспрессивно они себя вели. Только и подумал, пробегая мимо:

— Не выспались, наверное.

Вода в реке была настолько холодной, что я, залетев в неё с разбега, сам не понял, как выскочил обратно на берег. В беседке послышался весёлый смех, а я про себя подумал:

— Ну его нафиг, такой купание. Не морж я ни разу.

На обратном пути Игнатьев слегка ехидным голосом спросил:

— Как водичка, Александр Александрович?

— Чистая, — ответил я и с интересом