Сбросить десять килограмм хотя бы одежды — и стало бы легче дышать.
Я шла к дверям — крыльцо, расчищенные ступени, два стражника возле дверей. Я услышала конский топот и догадалась, что это мои преследователи. У самого крыльца я властно протянула руку, и кто-то подбежал и начал заводить меня на ступени — какой-то придворный или слуга, я умудрилась оглянуться — Афонька удрал, возле возка никого не было. Очень умно. Стражники у дверей смотрели поверх моей головы, и я не сомневалась — на своих же коллег. Сейчас они меня остановят. За пару-тройку шагов до того, как я могла бы попробовать, попытаться выпросить себе если не оправдание, то хотя бы отсрочку.
Шаг. И еще один шаг.
За моей спиной что-то происходило, и такая вот ирония в том, что за моей спиной постоянно что-то творилось, но обернуться мне было сложно — и узнать. Я разобрала конский топот и шарканье людских ног, и крики:
— Светлейший прибыл! Дорогу светлейшему!
Вероятно, здесь не принято сталкивать с дороги беременных женщин, но и обратное вполне может быть. Неизвестно, кто я больше — боярыня или преступница.
Стражники тушевались. Не знают, кого пропустить вперед, поняла я и обратила себе это на пользу. Я стояла перед дверями и ждала, пока светлейший, кем бы он, черт его возьми, ни был, подойдет и захочет войти во дворец. И от страха, возможно, хотя не сказать, чтобы я сейчас боялась сильнее, чем прежде, а может, и потому, что в моем положении спрогнозировать и предотвратить подобное было сложно, мои бедра изнутри стали мокрыми.
— Дорогу светлейшему! — гаркнул кто-то над моей головой, но я повернулась ровно так, как считала нужным: слегка, придав лицу недовольное выражение.
— Боярыня Головина, — раздался второй голос. — А ты, матушка, должна уже быть под арестом.
Светлейший или нет, но сияющий — определенно. Я сморгнула, прогоняя вставший перед глазами облик типичной звезды сцены, часто средней руки. Эпатаж помогает стать узнаваемым, но как сложно после избавиться от этого имиджа…
— Что, боярыня, от стражи удрала, государыню просить приехала? — с усмешкой спросил меня мужчина средних лет, гладко выбритый, в расшитом камзоле, на голове у него красовался завитый парик. — За себя или…
Взгляд мужчины упал на мой живот.
— От греха я избавила твоих людей, светлейший, — выдавила я сквозь зубы. — В обитель Милостивой стражу прислать, да ты, вестимо, умом помутился!
Неплохо у меня получилось. Светлейший склонил голову, жестом потребовал у стражи впустить нас. Я прошла первая, гордо подняв голову. Во всех мирах работает правило «хочешь чего-то достичь, делай вид, что этого ты добился». Беспокоило меня то, что ноги мои…
Только не сейчас?..
Я не знала, как в норме начинается родовая деятельность. Кроме того, что я приняла за околоплодные воды, и того, что за ними последуют схватки, я не знала практически ничего. Но потом я вспомнила то, что слышала ночью: «Со двора его сразу же. Скажем, что мертвого родила».
Если я начну рожать во дворце, мой ребенок будет в относительной безопасности.
— Отведи меня к владычице, — приказала я светлейшему так, будто сама являлась владычицей морской. Бояре — старая аристократия; Наталья мне говорила, была я бедная, но роду знатного, а светлейший манерами и внешним видом здорово напоминал дьяка Воронина: много блеска… человек, дорвавшийся до почестей и богатства. Может, дошел умом, тогда честь ему и хвала, а может, очарованием, и тогда он и опаснее для меня, и в то же время нет. Справляться с теми, кто прокладывал себе дорогу через постель, я умела. Пусть и в другое время.
— Да ты же злодейка, боярыня, о чем думаешь? — светлейший откровенно насмехался надо мной, я притворялась, что не замечаю. Еще один прекрасный способ выиграть у людей. — За твое лиходейство тебя в землю зарыть по плечи. Не станет государыня с тобой говорить.
— А ты за нее, светлейший, не решай, — так же издевательски и до предела высокомерно ответила я. Терять мне нечего — почти. — Не станет владычица говорить со мной — делай что хочешь. Станет — так делай что она повелит.
В этом мире женщина — ничто. Меня спасало происхождение. Деньги, влияние моего покойного мужа. Моя беременность, может быть. Живот нехорошо потянуло, я еле удержалась, чтобы не задышать тяжело.
— Ну будь по-твоему, боярыня, — ухмыльнулся светлейший и изящным жестом указал мне на анфиладу комнат. Что там было, я не знала, может, и не покои императрицы, а застенки палача, но народу вокруг нас собралось немало, и все замерли в ожидании. — И расскажи мне, как осмелилась, как силы хватило?
Силы?.. Не одна Наталья сообразила, что я слишком слаба, чтобы убить человека. Не таким образом. Яд — еще может быть, но ударом ножа?
— Ты ответь, как у меня хватило сил такой удар нанести, — я дернула плечом и все-таки поморщилась. С моим телом что-то происходило, и я знала этому название. — И где тогда ножны, светлейший? Или ты не приказывал мой дом обыскать?
Он даже споткнулся. А я думала — зря я сказала это ему в лицо или состояние розыска в эти времена таково, что моя оговорка меня и не спасет, и не погубит? Впереди маячили нежные дамы в открытых платьях и затянутые в камзолы мужчины, бояр среди них не было. Почему? Уцелели немногие, самые важные, как мой муж, или прячутся по палатам, берегут бороды?
Меня обсуждали — и осуждали. Это и не скрывали, дамы шушукались, кавалеры перешептывались. Во дворце было прохладно, мне в теплой традиционной одежде комфортно, а вот придворных заметно потряхивало. Светлейший хотел было пройти вперед, но я не позволила.
— Ой…
Возглас вырвался непроизвольно, но я моментально сделала непроницаемое лицо. Дамы отстранились, хотя я успела заметить парочку с утянутыми корсетами животами.
Идиотки.
Светлейший поклонился кому-то, кого я не различила в толпе. Женщин я не принимала в расчет, а мужчины были и молодые, и старые, и вальяжные, и какие-то робко-дерганые, так что кто среди императорской челяди главный, оставалось гадать.
— Что, князь, с чем пожаловал? — спросила светлейшего невысокая худощавая дама. Совсем еще молодая, я не дала бы ей больше двадцати лет. — Сердиты мы на тебя.
Я не сказала бы, что ее слова соответствовали действительности. Лицо у нее было равнодушное.
— Шел я к тебе, государыня, чтобы сказать — нашел я, кто казну обнес, — притворно скромно поклонился светлейший. Императрица, вот оно что, мне говорили — она вдова, а еще, что я знаю наверняка, она маг. И сильный. Всего этого
