Джеймс молча пялился на нее, а потом вдруг запрокинул голову и громко расхохотался.
— Господи, какая наивность! — отсмеявшись, сказал он. — Да после такого наказания все мои ниггеры только и будут делать, что сбегать, чтобы потом две недели жрать задарма и не работать. О, нет, дорогая, тебе нельзя управлять плантацией. Ты разоришься в два счета… Запомни, черномазых нужно держать вот здесь. — Он вскинул сжатый кулак.
— И что теперь с ним будет? — не сдавалась Элизабет.
— Я же сказал, что еще не решил.
— А какие есть варианты?
— О, их великое множество, — протянул Джеймс. — Можно его вздернуть… но нет, это слишком просто. Сжечь на костре? Сварить в кипятке? Засечь до смерти? Затравить собаками? Выбирай, что тебе по душе.
Он перечислял способы казни так буднично, словно предлагал Элизабет выбрать обои для спальни или блюдо для воскресного меню.
— Ты сошел с ума? — в ужасе воскликнула она. — Это чудовищно! Ты не посмеешь!
— И почему же? — Джеймс с любопытством склонил голову набок.
— Это противозаконно! Тебя посадят в тюрьму!
— Ты плохо знаешь законы, дорогая. Раб — моя собственность, вроде мула или собаки. Я могу пристрелить собаку, и мне за это ничего не будет. Этот ниггер пытался сбежать. Получается, это он нарушил закон, а я, как порядочный джентльмен, обязан его покарать. Разве ты, как добрая христианка, не согласна с тем, что зло должно быть наказано?
— Зло — это ваш вонючий, прогнивший, лицемерный Юг! — вскипев от ярости, выпалила Элизабет. — Я тебя ненавижу! Провались ты пропадом со своей плантацией!
— О, как ты прекрасна, когда злишься! — Джеймс усмехнулся, и его взгляд похотливо блеснул. — Глаза горят, щеки пылают — ни дать, ни взять разгневанная валькирия.
Он поднялся из-за стола и мигом преодолел разделяющее их расстояние. Прежде чем Элизабет успела увернуться, он крепко стиснул ее запястье.
— Пусти меня!
Она рванулась, но Джеймс вывернул ей руку и потащил в угол, где стоял красный диван. Элизабет отчаянно упиралась, но муж оказался сильнее. Он швырнул ее спиной на кожаное сиденье и навалился сверху.
— Такой ты мне нравишься куда больше, сучка, чем та дохлая рыбина, которой ты притворяешься в спальне, — прошипел он ей на ухо, задирая юбки.
— Не смей! Не трогай меня! — Элизабет беспомощно барахталась, распластанная под тяжелым мужским телом. — Я буду кричать!
— Кричи!
Джеймс закинул юбки ей на голову, и его рука скользнула в разрез между штанинами панталон.
— Кричи!
Пальцы грубо вторглись в промежность, царапая ногтями нежную плоть.
— Кричи, сучка! Я хочу, чтобы ты кричала, как ниггер, которого секут до кости!
Элизабет задыхалась под ворохом юбок, наброшенных ей на лицо. Она ощутила, как Джеймс хватает ее за ноги и разводит их в стороны. Попыталась вывернуться, выскользнуть из-под него, но корсет туго впивался в ребра, стесняя движения, а юбки опутывали тело как рыбацкая сеть.
Джеймс вошел в нее и стал резко двигаться, вбивая ее в диван. Было так больно, словно он вгонял в нее деревянный кол. Сердце выпрыгивало из груди, по щекам текли слезы. Нет, она не будет кричать! Она не доставит этому подонку такого удовольствия… И за все то время, что муж насиловал ее, ни звука не слетело с ее до крови закушенных губ.
Наконец Джеймс застонал и обмяк, а затем слез с нее, позволив полноценно вдохнуть. Пока Элизабет оправляла юбки и приглаживала растрепанные волосы, муж плеснул себе бренди и снова уселся за стол.
— Знаешь, ты, пожалуй, права, — как ни в чем не бывало, заметил он.
Элизабет подняла на него заплаканные глаза.
— В чем? — глухо спросила она.
Джеймс отсалютовал ей бокалом и, пригубив бренди, продолжил:
— От дохлого ниггера мало толку. Квимбо — хороший плотник, и вряд ли я быстро найду ему замену.
— Надо же! В тебе заговорил голос разума?
— Я спустил пар и немного успокоился, — невозмутимо пояснил муж. — Конечно, я его проучу так, чтобы другим неповадно было. Но если он выдержит наказание, то пускай еще поживет.
— Ты очень великодушен, — с горькой усмешкой бросила Элизабет. — А теперь, если позволишь, я пойду.
— Иди, дорогая. — Джеймс кивнул и поднес бокал ко рту.
Глава 8
Прошло несколько дней. Жизнь текла своим чередом, и Элизабет понемногу привыкала к роли жены. Благо, муженек не особо рвался делить с ней супружескую постель. Он как-то заявился к ней в спальню, но у Элизабет как раз начались женские недомогания, о чем она, едва скрывая радость в голосе, не преминула ему сообщить.
Джеймс брезгливо скривился и покосился на ее губы, явно прикидывая, не попытаться ли получить удовольствие извращенным путем. Но видимо решил, что игра не стоит свеч, и ушел.
Как-то раз после обеда семейство собралось в гостиной. Дома Элизабет любила играть на рояле, и сейчас, истосковавшись по музыке, села за фортепьяно. Пальцы привычно забегали по клавишам, наигрывая «Лунную сонату». Некоторые аккорды резали слух. Видимо пианино давно не настраивали, и оно здесь стоит, скорее, для красоты.
Снаружи донеслось громыхание повозки и топот копыт. Элизабет перестала играть и прислушалась. Джеймс оторвался от газеты, а свекровь — от шитья.
— Кого там принесла нелегкая? — буркнул муж.
Через минуту в гостиную вошел Цезарь.
— Масса Джеймс, прибыл масса Мерфи, — с поклоном доложил он. — Говорит, у него для вас есть товар.
— И на кой черт мне сдались новые ниггеры? Своих девать некуда, — проворчал Джеймс. — Впрочем, ладно, погляжу, кого он там приволок.
Отложив газету, он встал с дивана и направился к двери. Элизабет и свекровь, снедаемые любопытством, поспешили за ним.
На подъездной площадке стоял запряженный парой мулов решетчатый фургон. В нем, набитые как сельди в бочку, сидели негритянки. Рядом маячили двое охранников на лошадях, а позади фургона выстроилась вереница негров, скованных между собой.
На козлах сидел пузатый коротышка в зеленом сюртуке. Завидев Джеймса, он спрыгнул на землю и приподнял несуразно высокий для его роста цилиндр.
— Доброго денечка, мистер Фаулер. — Обросшее рыжими бакенбардами лицо расплылось в широкой улыбке.
— Добрый день, мистер Мерфи. — Джеймс пожал ему руку. — Какими судьбами в наших краях?
— Да вот, везу новый товар. Не желаете ли взглянуть?
— Признаться, у меня и так полно ниггеров, но из уважения к вам гляну одним глазком. — Джеймс подошел к фургону и уставился на пленниц. — Девки красивые есть?
— Увы, на этот раз ничего достойного вашего внимания, — вздохнул коротышка. — Но имеется кое-что получше.
— И что же это? — недоверчиво усмехнулся Джеймс.
— Одна птичка мне напела, что вы интересовались неким ниггером ныне покойного Чарльза Бэйли.
— Неужто миссис
