это редко, чаще всего наскоком и рыбы с собою привозят немного. Так что — беда нынче с продовольствием. И если служивые пока еще вполне себе обеспечены и набивают себе брюхо сытно, то вот простым гражданским лицам такое положение вещей весьма чувствительно стало бить и по карману и по животу.
— Сутки назад военным пригнали восемь сотен голов скота, — с прищуром сказал я, на что Лизка лишь возмущенно взмахнула руками:
— И что? Нам-то от этого какой прок?
— Ну да, ну да… Только через интендантов, получается, можно будет мясо добывать.
— Сделайте что-нибудь, Василий Иванович! Вы же можете, — вдруг отчаянно запросила Лизка.
— Что же я сделаю? Траулер что ли построю им?
— А постройте, — поддакнула она и только лишь затем спросила: — А что такое траулер?
Про это судно я лишь ляпнул, но вот моя служанка за него зацепилась. Сначала упрашивала меня, а когда я отмахнулся от ее затеи, куда-то вдруг убежала на целый день. Вернулась уже под вечер с чувством выполненного долга. Я в недоумении смотрел на нее, гадал чего же она вся такая загадочная, хитро на меня улыбается, а через пару суток вдруг все понял. Лизка стала распространять про меня слухи, мол, я, изобретатель всего самого интересного на свете, придумал такую штуку, которая сможет накормить все население Артура свежей рыбой. Оставалось дело лишь за малым — эту самую штуку построить. Да вот незадача — я, оказывается, ленился этим заниматься. Оказавшись в городе я уже от нескольких горожан выслушал их горячие просьбы. А на следующий день еще от нескольких, а потом уж и от простых моряков я услышал обидное: «Чего ж вы кобенитесь, ваше благородие? Помочь не хотите?». Лизке в тот же вечер перепало на орехи, орал я на нее так, что она покраснела, глаза опустила долу, но все равно осталась при своем мнении. Для нее-то все просто — раз я сказал, что подобное можно сделать, значит сделать это можно и точка. А то, что я понятия не имел как это делается ее не особо волновало. Вот и ходил я теперь по городу, выслушивая просьбы помочь с пропитанием. А когда я людям пытался объяснить, что все не так-то просто, они мне не верили и обвиняли во всех грехах. Мол, не забочусь я о народе и мне лишь бы карманы набить звонкой монетой. Блин, как же быстро люди забывают все то хорошее, что они без особых усилий получают. Ведь привез же я в Артур десятки тонн консервов и что? Кто теперь об этом помнит?
Наступил май. Погода окончательно повернула на тепло и солнце по утрам стало хорошо поджаривать каменный город. Почва прогрелась и народ, в окончательной мере осознав, что находится в полной осаде, выполз на землю. Тут и там стали разбиваться грядки, тут и там застучали по каменистой почве мотыги. Садили везде, где это было возможно, где позволяла земля. И даже на некоторых батареях, там где начальство пошло на встречу своим солдатам, неожиданно появились небольшие поля. Садили и капусту, и картошку, и свеклу и лук. В общем, садили все то, к чему народ привык. И даже на Электрическом утесе, куда время от времени поднимался мой управляющий, оказался разбит небольшой огородец, куда солдаты высадили капусту.
Японец нас окончательно отрезал от материка. С момента их высадки прошла неделя и почти сразу же в городе пропала телеграфная связь. Наши подумали, что ее обрезали японцы и Стессель, желая ее восстановить, отправил людей на разведку. Она вернулась и выяснилось, что к прерванной связи японцы никак не причастны. А постарались в этом наша пограничная стража, которая испортила не только пути железной дороги, отчего поезда встали почти на двое суток, но и само телеграфное сообщение. По какой-то неведомой причине они просто-напросто вырубили на десяток верст столбы с протянутыми проводами и ушли. А китайцы, которые любят подбирать все то, что плохо лежит, растащили ценный строительный материал. И вот после всего того, что я узнал, как я мог относиться к нашим военным? Как у них была налажена связь? Они же друг с другом договориться не могут, не в состоянии скоординировать свои действия! Чувствую, прав был Сталин, наводя в стране жесткие порядки и железную иерархию, ой как прав.
И еще одна новость потрясла меня до глубины души. В город пришла новость, что Куропаткин своим приказом информировал всех, что никто не должен препятствовать высадке японцев на берег! И железную дорогу и телеграфное сообщение восстанавливать никто не должен! Я не понимаю, как так можно? Чем он руководствовался, когда отдавал этот приказ, о чем он думал?
Стессель активно готовился к обороне. Укреплял свою крепость, рубил горы руками солдат и китайцев, перетаскивал с позиции на позицию пушки. Витгефт, который занял место Макарова, выделил часть орудий с кораблей, передав их крепости. И вот наши солдатики и таскали их на своем горбу с сопки на сопку. Тяжелая эта была работа, неблагодарная. Но крайне необходимая.
Китайцы, кстати, ушлые ребята. Перед самым началом войны, получив грозное предупреждение, что всех их в Артуре японцы будут резать, значительная их часть сбежала. Кто-то бросил свои дома, кто-то просто снялся со снимаемой жилплощади. Но прошло какое-то время, народ подуспокоился и понял, что обещанные кары хоть и страшны, да только очень уж далеки. И какая-то часть китайского населения в Артур вернулась. Вернулась за длинным рублем, что здесь стали платить за работу на укреплениях. Они работали наравне с русскими солдатами, но в отличие от них, получали свою плату наполовину живыми деньгами, наполовину расписками и стабильной плошкой риса. Но при этом они четко отслеживали, где находится японец, что он делает и когда настанет необходимость убегать, спасая свою шкуру. Вот так и жила крепость, в тяжелых трудах, бесчисленных заботах и при многих лишениях. Деньги, я уже говорил, в банках закончились, какие-то из служащих уехали, кое-какие только собирались. У простого населения наличка подходила к концу и было непонятно как они в будущем станут кормиться. У военных деньги были, но расплачиваться они предпочитали теми же расписками, что людям совсем не добавляла оптимизма. У меня наличка была, в этом плане мне было намного легче и мне нужно было ее потратить с толком. И лучший вариант из всех возможных это был купить продовольствие на китайской стороне. А на китайскую сторону путь был один — по морю в Чифу, в город где находилось российское посольство.
