– Спасибо! – и поковыляла на выход, мечтая только о том, чтоб не растянуться тут.
– Шикарная фигура! – бросил мне в след Толик.
– Шикарная, да не твоя, так что давай, делай укол и не отвлекайся, – бросила я, не оборачиваясь.
Накормив всех завтраком, я объявила:
– Так, мальчики, я в магазин за нормальной пижамой и тапками. А вы ведите себя хорошо. Тебе, – я направила указательный палец на Михаила, – спать, – а тебе, горе луковое, – мой палец переместился на Толика, – выполнить моё вчерашнее предписание о переезде в просторную комнату.
Я вышла на улицу. Светило солнышко и дарило прощальное тепло перед зимними холодами. Клены стояли жёлтые. Красиво. Вот только детки мои этого уже не увидят. Осознание потери придавило каменной глыбой. Эта тяжесть уходила только в присутствии Михаила. Я не давала ей там брать верх надо мной. Вот поставлю на ноги друга моих детей и тогда верну свой крест на плечи.
Я шла по второму этажу торгового центра. Где-то здесь есть мой любимый магазин нижнего белья, но сегодня мне там нужна полка с пижамами. О, так вот же он! Вот ведь, понастроят так, что блудишь как в лесу.
Найдя нужные полки и выбрав парочку вполне себе приличных пижам, не на лямочках, я пошла в примерочную кабинку. Одна из них была занята, а на кресле рядом сидел приятный молодой человек. Рядом с его креслом уже стояло несколько пакетов.
– Какой молодец, – похвалила я парня про себя, – сидит и терпеливо ждёт, пока девушка бельё выбирает. Я зашла в соседнюю примерочную, задернула шторку и тут услышала знакомый голос:
– Зайчонок, посмотри, как тебе? Правда, же прелесть?
Вот уж, сюрприз, так сюрприз. Галина, чтоб её! Так этот мальчик её, значит, ждёт. Нашла себе нового зайчонка? А Миша уже и не нужен? Я и сама не поняла, как оказалась у нее в примерочной, хорошо хоть ещё раздеться не успела. Вот позорище будет, две тётки в нижнем белье подрались в примерочной.
– Привет, подруга!
Галина от неожиданности только хлопала глазами.
– Поговорить не хочешь?
– О чём? – опешила она
– О муже твоём!
– Ты как? Ты что? Что ты здесь делаешь? – вышла она, наконец, из ступора.
– Значит так, ты сейчас одеваешься, отправляешь своего Зайчонка домой, а мы с тобой садимся и говорим по душам.
– Сдурела, что ли? О каком муже? Если ты о Михаиле, так мне калеки не нужны! – зашипела Галина, – да и о чём мне с тобой говорить? О том, как ты у меня мужика хотела увести? Я тебе душу изливала про любовь свою, а ты? Хорошо повеселилась, слушая меня? Судьба она его, видите ли! Ну, так и забирай теперь себе судьбу свою искалеченную. Не зарилась бы на чужое, глядишь и дальше бы все твои живы были!
– Что ты сказала? – я почувствовала, что у меня уходит земля из-под ног.
Я пришла в себя от того, что мне настойчиво тыкали под нос ватку с нашатырём. Я сидела в кресле, а надо мной склонился врач.
– Ну вот, хорошо! Всё, всё, убираю, – усмехнулся он, увидев, что я отворачиваюсь от нашатыря, – как вы? Лучше?
– Что случилось? – я попыталась вспомнить. Получалось с трудом.
– Вам в примерочной кабине стало плохо. Продавец нас вызвала. Вы ели сегодня?
Я кивнула.
– Вы не беременны?
– Нет.
– Я бы Вам рекомендовал обследоваться. Хотя бы кровь сдайте. Вы очень худая. Вам бы вес не мешает набрать.
– Хорошо, я попробую, – усмехнулась я.
То, что я худая, я и сама знаю. Я и раньше не была пышкой – уход мужа по этой причине и состоялся. Задница моя ему, видишь ли, маловата была. А сейчас эта самая задница и ещё похудела. Ну не буду же я сейчас врачу объяснять, по какой причине.
Врач с медсестрой, приведя меня в чувство и сделав мне укол, ушли.
– Ой, вы меня так напугали!
Девочка продавец присела рядом.
– Простите, я вам тут всех клиентов распугала.
– Ой, да ерунда! Я всё равно на обед собралась закрываться. Пошла проверить примерочные, а там вы сидите на полу.
– Одна? – вопрос звучал глупо. Но я вспомнила, почему я упала в обморок.
– Да, – удивлённо ответила девушка.
– Ясно, – я кивнула.
Вот стерва! Я же при Галине в обморок то грохнулась, и в её примерочной. Значит, она посадила меня в уголок и ушла со своим зайчонком.
Глава 9Михаил
– Понимаешь, сын, я, когда её увидел, то для меня другие женщины перестали существовать, – отвечал отец на мой вопрос про их с мамой любовь. – Маняша ведь только через год, уже, когда ты родился, призналась мне, что просто родить хотела. Мол, возраст уже. И замуж по этой же причине идти за меня не хотела. Только вот ты и стал причиной её согласия.
Мама была маленькая, как Дюймовочка, и едва доходила папе до груди. Я ростом в отца пошел. А вот цвет волос тёмно-рыжий – это мамин.
– Нет, Миш, ты каштановый, – любовно гладя меня по голове, говорил отец, добавляя при этом:
– Весь в мать.
Родители прожили душа в душу двадцать два года. До самой смерти мамы. Она сгорела от рака за два месяца. Отец тогда все два месяца в больнице жил. Даже санитаром туда устроился, фактически отдав мне свою мебельную фирму.
Я тогда только из армии вернулся. Пацан совсем был. По общепринятым меркам. Разве может парень в двадцать два года управлять фирмой, как я? Или жениться один раз и на всю жизнь на женщине старше себя, как отец?
Я никогда и не задумывался над разницей в возрасте у родителей. Да и какой ребёнок, скажите мне, задумывается над такими вещами? Я рос в любви и согласии. Для меня было нормально, что папа просто так мог подхватить маму на руки и поцеловать.
Когда не стало мамы, отец только и мог, что про неё рассказывать и про их жизнь с мамой вспоминать.
За день до его смерти мы сидели с ним на кухне, где всё так и осталось, как устроила мама. Была годовщина смерти мамы, мы с кладбища приехали. Пили чай, и он вдруг сказал:
– Знаешь, сын, я желаю тебе встретить такую же свою единственную. И не имеет значения, сколько тебе и ей будет лет. Уж в этом то ты мне поверь!
– Пап, да где же я найду вторую такую как мама? – усмехнулся я тогда.
– Второй такой нет, ты прав, сын. Но ты найдёшь свою. И вот когда ты её встретишь, ты сразу это поймёшь. Это будет как удар в солнечное сплетение. Знаешь, когда вздохнуть не получается. Стоишь и только воздух ртом хватаешь. Но за своё счастье надо бороться. Мне год понадобился, чтобы Маняша поверила мне. Я не сужу её за это. Она ведь была в разводе, да и так пыталась жизнь свою наладить. Не получалось у неё ничего, перестала она верить нашему брату. Ей поэтому и не везло, что меня ещё тогда не встретила.
