здании есть гостиничные номера, а по правую руку — окошки, где можно обменять мёртвых американских президентов на игровые фишки.
Сейчас здесь царит запустение, разбросаны личные вещи и чемоданы. Подозрительные пятна украшают пол и стойку. Пахнет застарелой грязью, пылью и чем-то неприятным, что пока не получается идентифицировать. А вот типично-человеческих свежих запахов я не чую.
— Можешь в подсобку заглянуть? — негромко прошу Тая.
Тот молча кивает и одним лёгким движением перемахивает через стойку. Выходит через полторы минуты, качая головой.
— Тогда двинули.
Лобби выходит в узкий коридор, с обеих сторон украшенный декоративными кустиками, палками бамбука и чёрными аппликациями в виде индейцев верхом на лошадях. Работай позади подсветка, выглядело бы это всё посимпатичнее.
— Кто там мне затирал про расизм неделю назад? — окликаю Нако. — Мол, это мы белые сразу думаем про копья, луки и трубку мира? А это чё? — стучу пальцами по плюмажу из перьев, украшающих всадника, а следом по копью в его руках.
— Потому что на вас дурачков такое казино и рассчитано, — фыркает она. — “Ах какой колорит! Мардж, погляди-ка!” — индианка пытается изобразить бас мужика в возрасте.
— Что ты сказал? — дёргается прочь от меня Гидеон.
— Копья, трубка? А что? — смотрю на него с прищуром.
— Нет. Ты сказал что-то… — он жуёт губами, уйдя в себя.
— Ты в порядке?
— Что? Да… Да.
Обмениваюсь взглядами с полицейской.
— Будьте начеку.
Мы проходим коридор и попадаем в большущую комнату с игровыми автоматами. Здесь уже дневной свет из проломленного стеклянного купола частично разгоняет сумрак. Лучи солнца подсвечивают пыль, витающую в воздухе. Втягиваю в себя почти выветрившиеся нотки крови, требухи и смерти.
Краем глаза улавливаю что-то яркое. На долю секунды мне кажется, что возле дальнего автомата стоит пожилой мужчина в гавайской рубашке и бриджах, но когда фокусирую внимание, там ничего нет.
— Егерь, ты охерел?! — зло шипит Накомис.
— Что? — перевожу на неё удивлённый взгляд.
— Не придуривайся! Ещё одна фраза, и я за себя не отвечаю!
— Я молчал вообще-то. Мэтт? Николай?
Тай отрывисто кивает, а вот Гидеон находится в прострации.
— Что это? — тянет он, указывая пальцем в дальний край зала. — Ребекка?..
Шарю глазами, но ничего не нахожу в той стороне. Пиромант делает несколько шагов в ту сторону, и я с силой одёргиваю его за плечо.
— Твою-то, сука, мать! Я здесь один мозги не растерял?
Парень растерянно вертит башкой по сторонам.
— Мне показалось, что я увидел свою подругу… — заторможенно произносит он.
Без предупреждения Тай одним молниеносным движением пластает пространство перед собой. С пронзительным скрежетом кусок игрового автомата обрушивается на пол. Мечник же вздрагивает и недоумённо смотрит себе под ноги.
— Так. Мы уходим, — командую я. — Понятия не имею, что с вами происходит, но мне это не нравится. На выход! Живо!
Крутанувшись, делаю шаг к… стене. Проход в лобби исчез. Крепкая каменная кладка занимает его место. Прижимаю ладонь к поверхности. Стучу по ней. Звук глухой и ровный.
— Так. Кажется, мы откусили чуть больше, чем я рассчитывал, — бормочу себе под нос.
А сзади уже доносится вскрик Накомис.
— Акандо! Засранец!
Она срывается на бег, и мне приходится ускориться, чтобы догнать её и подхватить поперёк пояса, останавливая.
— Нако, едрить тебя в фуражку, твой напарник мёртв!
— Да нет же, — уверенно заявляет она. — Вот он!
Мэтт тоже порывается побежать куда-то, но Тай перехватывает его.
— У вас что-то с мозгами. Какой-то хреносос внушает вам галлюцинации. Ну! Мы в казино. Здесь нет ни ваших друзей, ни ваших родных. Соберитесь!
Гидеон после паузы уже куда более осмысленно кивает. Полицейская трясёт башкой и шумно выдыхает.
— Да. Да. Надо найти уродца. Сейчас, возможно, это поможет.
Она делает жест рукой, будто загоняет клин в землю, и из воздуха формируется сияющий… тотем. Да, больше всего это похоже на тотем с головой орла около локтя в длину. Девушка хватает его одной рукой и прижимает к себе.
— Держитесь рядом, в поле его действия!
— Вперёд! Пока вы не убежали играть в картишки с призраками.
Мы несёмся по опустевшему помещению сквозь одинаковые ряды игровых автоматов. Влетаем в секцию, где расположены столы для игры в блэкджек. Чуть дальше бар и сейчас погасшая стена из телевизоров, где наверняка транслировались спортивные состязания. В казино же можно делать ставки на спорт в том числе.
Уже на подлёте к бару, замечаю, что два высоких стула заняты. Молодая пара сидит там, болтая ногами, и о чём-то переговариваясь.
— Вы их видите? — на всякий случай уточняю у товарищей.
— Да, — шепчет Гидеон.
— Угу, — кивает Нако.
Стреляю рядом с мужчиной, вгоняя пулю в дерево барной стойки. Грохот, пороховой дым и… ноль реакции. Парочка слишком увлечена друг другом.
Тай без спросу подлетает и размашистым жестом рассекает ладонью человека. Ладонь проходит сквозь торс без сопротивления.
— Иллюзия, — констатирует Николай.
— Мираж, — соглашается полицейская.
— Ищем дальше! — поторапливаю их.
Снова бег по этажу, и в какой-то момент Гидеон бросает через плечо:
— Он смотрит моими глазами. Моими глазами. Глазами. Глазаза…
Встряхиваю его на ходу, стиснув плечи.
— Ай, за что?! — обижается Мэтт.
— А нехрен тут изображать ребёнка из типичного ужастика!
— Я молчал! — возражает пиромант.
— Егерь! — отрывает меня голос Тая.
Впереди у широкой лестницы, на пересечении сумрака и редких дневных лучей, танцуют три пары самых разных возрастов. Они кружатся в вальсе, забыв обо всём на свете. Выглядят влюблёнными и весьма счастливыми.
— Дальше!
Николай пролетает мимо танцоров, за ним следует Накомис, перепрыгивая через две ступеньки. Мэтт бежит, стараясь не смотреть на пугающее действо.
Один из людей внезапно подаётся к нему резким скачком, и бок парня раскрывается, словно пробитый пакет с молоком. Под крик мучительной боли алая струя пятнает грязный ковёр.
Глава 10
К чести мальца его тренировки не проходят даром. Даже падая на пол и заливая собственной юшкой грязный ковёр, Мэтт выбрасывает поток пламени в лицо нападающему. И практически мажет, потому что на долю секунды фасад благообразного танцора исчезает, открывая нам вид на жилистую прямоходящую тварь[1].
Вся покрытая рыбьей чешуёй, она замотана в шкуры, как неандерталец, и сжимает грубое подобие
