сапоги, две пары колготок на год, самые дешевые. Денег не давала вообще. Никогда. Нисколько. Ни на завтраки, ни на мороженое. Она вечно голодная, всем подружкам завидовала. Ну, и когда стала что-то получать – стипендию в училище, потом зарплату, – ей казалось хватит на все. Начинала тратить безрассудно, спускала все за день, а потом впроголодь. Я пыталась влиять на нее, да без толку. Постоянно подкармливала. Хотя в долг не давала тоже.
– А Маша не пыталась как-то подрабатывать или более денежную работу искать?
– Ох, да сколько раз! Но вечно какие-то глупости. Купила, например, портсигары. Простые, деревянные. Стала их сама расписывать – форменная самодеятельность, рисовать-то особо не умела. Потом ко всем нашим приставала, чтобы купили. Двое-трое из жалости взяли, а те, кто не захотел, – все, враги. Еще рассказывала, как подрядилась листовки рекламные раздавать. Кто не берет, кто сразу в урну выбрасывает. А ей оплату сдельную обещали – с каждого, кто с бумажонкой зайдет в магазин и покупку сделает. Ну, видит – не получается. Психанула, и всю пачку в помойку. Мало что не заработала ни копейки – еще и оштрафовали. Я ей сколько раз говорила: делай то, что умеешь. Объявление, допустим, дай: инъекции на дому, образование ведь позволяет. Она попробовала, но тоже не задалось. К одному с уколом пришла – хам попался, больно, говорит, сделала, за такое качество платить не буду. А во второй квартире джигит оказался, приставать к ней начал. Ну, и плюнула. Нескладная, да… Как жила – так и закончила. – На глазах женщины показались слезы.
– А был кто-то, с кем она конкретно враждовала?
– Да никто ее всерьез не воспринимал, – отмахнулась Макаровна. – Водители в очереди сидят, промеж собой пересмеиваются: Машка опять голодная, жди проблем. Кто связываться не хотел, шоколадку ей принесет – и давление всегда, как у космонавта. Остальных мне подставить пыталась. Но против закона не шла. Когда один реально с похмелья пришел и пытался ей тысячу сунуть – отказалась.
– Его не пустили в рейс?
– У него там на ерунду превышение оказалось. Не стали человеку жизнь портить. Оформили задним числом отгул.
– Но он не считает, что Маша ему жизнь испортила?
– Так она и не портила. Подумаешь, выговор влепили! А ее даже потом благодарил: что не дала с пьяных глаз в рейс выйти, от куда большей беды, возможно, уберегла.
– Машин свекор несостоявшийся инсульт перенес, – задумчиво сказал Дима. – Говорит, сын так не помогал, как она. Дорогие лекарства покупала, аппарат для электростимуляции.
– Очень в ее духе, – печально улыбнулась врач. – Добрая была девочка. С зарплаты всегда и торт дорогущий притащит, и псу нашему – нет бы кость – килограмм вырезки. Доходов, правда, на один день максимум хватало.
– А откуда, интересно, Маша в декрете могла деньги брать?
– Вот это без понятия, – искренне удивилась Макаровна.
– Однако «Ксарелто» Юриному отцу покупала. И немецкий аппарат для электростимуляции мышц приобрела.
– Да, это все очень недешево, – согласилась врач, – но откуда могла деньги брать, не знаю. Когда Маша в декрет ушла, Юра-то у нас продолжал работать и вечно жаловался: сколько ей ни дай, все мигом спустит. А потом капризничает: то ананас хочу, то колбасы сырокопченой. Но он ей, может, по тысяче подсыпал, ладно, по пять. На немецкий прибор не хватит, тут я с вами согласна.
– Может, с криминалом каким-то связалась? – бросил пробный шар Дима.
– Не знаю, кто бы в здравом уме с ней согласился дело иметь, – фыркнула Макаровна. – Болтушка была, каких свет не видывал. У нас на базе, когда еще водителям разрешали самим билеты продавать, мужики подхалтуривали. Деньги с пассажиров брали и просто пропускали в салон. Так Маша услышала и начала на каждом углу щебетать, пока до директора не дошло.
– Уволили кого-то?
– Нет, замяли.
– А не было у Маши романов здесь, на автобазе? До того как Юра появился? Ну, или после?
– Да пробовала она охотиться. Народ-то – в основном, мужчины. Но женской мудрости ей тоже не хватало. Иной вроде заинтересуется, поглядит ласково, коробочку конфет принесет – так вцепляется, как клещ. Начинает выспрашивать: «А вы ведь не женаты? А детишек хотите?» Самцы немедленно задний ход. Один Юра сразу сказал: не женат, деток хочу. Вот к нему и прилипла. И забеременела почти немедленно. Не испугало ее, что судим. – Вдруг недовольно поджала губы.
– А ссорились они?
– Сначала нет. Но быстро начали. С пьяных глаз, в основном. Маша-то хоть с алкоголем на линии боролась, сама выпить очень любила. Особенно за компанию. Юра тоже по этой части. Вот и нашли друг друга. Как переехала к нему, вечно по утрам запашок, я сколько раз замечания делала. Но когда забеременела – ни-ни. Зато на него катить начала: мол, ты тоже не пей. Тот, ясное дело, злился. Я и подумала: беда-то в Новый год случилась. Наверно, он крепко принял, а она распсиховалась. Ну, и не выдержали нервы у человека.
– Отец Юрия говорит, Маша с каким-то мужчиной встречалась. Вроде бы по делу. А младшему Стокусову говорила: просто гулять ходит. Может, изменяла?
– Не думаю, – твердо сказала женщина. – Машенька такая простушечка, все мысли на лице. Такие от мужа гулять не умеют.
Штрихи к портрету оказались, безусловно, интересные.
Но никаких реальных фактов.
Так что идти к Савельеву пока было не с чем.
* * *
В числе прочих санкций врач Черемисина категорически запретила Наде пить кофе.
Дима доказывал, что благородный напиток обвинен незаслуженно. Зачитывал из Интернета, что пережиток и прогрессивные врачи пить его разрешают. Но Митрофанова все равно сделала себе на завтрак какао.
– А подгузники мы тоже не будем использовать? Станем пеленать по старинке? – веселился Дима.
Какао на вкус оказалось омерзительно, сразу противный детский сад вспомнился, однако Надя упорствовала:
– Врач сказал – значит, надо.
– Страшно подумать, какой ты станешь сумасшедшей мамашкой, – вздохнул Полуянов.
Первые дни, пока переваривал новость, вел себя идеально. Но недели не прошло – и к новому состоянию подруги привык, стал, как и прежде, покрикивать:
– Надюха! А ты мне рубашку почему не погладила?
– У меня утреннее недомогание, – буркнула Митрофанова.
Хотя, если честно, чувствовала себя нормально. Кофейку бы хлебнуть – совсем стало бы хорошо.
Выходить из роли, признавать Димину правоту, впрочем, не стала.
Но решила: «Уйдет – сделаю себе. Некрепкий».
На работу ей сегодня во вторую смену, только к половине третьего.
Поставила чайник, решила пока что взвеситься. Ничего себе! За одну ночь – целых полкилограмма. А положено, врач сказал, за весь первый триместр не больше двух.
