семьдесят мачете, две винтовки, «несколько брусков» динамита и свыше четырех тысяч детонаторов для самодельных бомб. Кроме того, было найдено письмо на имя Фиделя Кастро, в котором сообщалось, что растафарианцы, уезжая и направляясь в Эфиопию, уступают ему контроль над островом. В свершившейся недавно Кубинской революции Генри видел признаки того, что коренные народы двух Америк подняли бунт и стали отвоевывать принадлежавшие им по праву территории, в том числе и Ямайку. И поэтому считал, что репатриация не только позволит выходцам из Африки возвратиться на родину, но и вернет Америку коренным американцам, устранив наконец несправедливость, вершившуюся столетиями после завоевания Нового Света. Священника обвинили в государственной измене, а Рональда, к тому времени успевшего приехать на Ямайку, схватили и повесили.
После неудавшегося государственного переворота Клаудиуса Генри власти Ямайки жестоко преследовали всех, кто демонстрировал к растафарианцам даже малейшую симпатию. Но при этом, впервые за все время, всерьез задумались об идее репатриации. «Если 20 000 самых активных участников погрузить на корабли и отправить в Африку, Ямайка избавится от этой раковой опухоли», – писал американский генеральный консул в своем меморандуме в адрес Госдепа США.
Британское Министерство по делам колоний заранее предупредило Клаудиуса Генри, что у растафарианцев практически нет шансов быть принятыми тем или иным африканским государством. Но потом, будто по волшебству, выяснилось, что несколько лет назад им выделили некоторое количество акров земли в Сионе [6]. В благодарность за поддержку африканской диаспоры во время итальянского вторжения Хайле Селассие, вернув в 1941 году трон (44), распорядился отвести пятьсот акров для безвозмездной выдачи всем, кто пожелает переехать на жительство в Эфиопию. Поначалу поселенцев на этой территории в окрестностях Шашэмэнне (45), в плодородной Восточно-Африканской рифтовой долине, было совсем немного – обетованная земля лишь ждала тех, для кого станет новым домом. Когда гонения ямайской полиции на растафарианцев стали приобретать все более жестокий характер, главный редактор «Глинера» обратился в эфиопское Министерство иностранных дел, которое подтвердило, что дар, преподнесенный много лет назад, по-прежнему остается в силе.
В 1961 году из Кингстона отбыла учрежденная за государственный счет миссия «Обратно в Африку», цель которой состояла в изучении возможностей для переезда. Делегация состояла из девяти человек, в том числе трех лидеров растафарианцев. Они назвали себя «Апостолами Негуса» (46): Мортимо Планно, ткач и выдающийся проповедник; Филмор Альваранга, обувщик и признанный барабанщик; а также Дуглас Мэк, механик и визионер. Для этой троицы дредов паломничество к его императорскому величеству «духовно было сродни путешествию волхвов, которые преодолели путь с запада на восток, дабы узреть младенца Иисуса, принеся ему в дар золото, ладан и мирру», – писали они в «Докладе меньшинства», настояв, чтобы его приложили к официальному докладу делегации, полагая, что этот документ вряд ли учтет их точку зрения на происходящее. Они отправились на самолете из Кингстона в Нью-Йорк, затем в Лондон, Рим и Хартум, а последний участок пути преодолели на самолете «Эфиопских авиалиний». В своих мемуарах под названием «Растафарианцы: самые странные люди на земле» Мортимо Планно приводит такие стихотворные строки:
Мы покинули дом и семью
И отправились в путешествие к Владыке Любви (47).
В путешествие, в путешествие, в путешествие
В путешествие к Владыке Любви.
* * *
На момент прибытия апостолов Всемогущий отгородился от всех в собственном пространственно-временном коконе, переживая личные трагедии. Всего за пару месяцев до их приезда во время государственного визита Хайле Селассие в Бразилию высокопоставленные придворные устроили переворот. Жители эфиопских провинций пребывали в полной нищете и умирали с голоду, но правительство ничего не делало, чтобы решить этот вопрос, поэтому заговорщики, возмущенные его бездействием, установили контроль над столицей, взяли в заложники всех тех, кто хранил верность императору, и заручились поддержкой его старшего сына – наследного принца Асфы-Воссена. В выступлении по радио Аддис-Абебы тот провозгласил себя эфиопским сувереном и объявил новую эру реформ. Но одолеть армию и могущественное духовенство бунтовщики так и не смогли, и к моменту возвращения Хайле Селассие домой на личном самолете восстание, в ходе которого сложили головы сотни мятежников, было уже подавлено. «Если бы мы явились на ваши похороны, то очень бы вами гордились…» (48) – сказал император сыну, предавшему отца и теперь распростертому у его ног. В числе прочих в заговоре принимали участие высокие полицейские чины и руководители имперской охраны, отвечавшие за безопасность дворца, поэтому суверен чувствовал себя настолько неуютно, что даже погрузился в паранойю. Обнаружив в своих покоях во дворце Генете Леул («Рай принцев») пулевое отверстие – в зеркале спальни, висевшем у его кровати с балдахином и королевским гербом в виде льва, – он решил ночевать в новой резиденции. Когда я побывала там в 2011 году, еще одном году провальных революций, для бога эта кровать показалась мне узковатой.
Ему было без малого семьдесят лет; переживая в жизни все новые и новые потери, он зарывался в простыни, чтобы хоть немного поспать. Ему так и не удалось спасти любимого младшего сына, принца Маконнена, герцога Харарского, когда тот в мае 1957-го разбился на машине по дороге в эфиопский город Назарет. Император плакал на его могиле, но воскресить все равно не мог и поэтому на панихиде говорил, что очень хотел бы умереть раньше него. Перед этим он уже лишился троих дочерей: старшая Романворк попала к итальянцам в плен и умерла в заточении; Цехай скончалась во время родов; а пятнадцатилетняя Зенебворк неожиданно умерла под хор обвинений ее мужа в жестоком обращении с ней. Впереди его ждали новые трагедии: кончина жены, императрицы Менен, а всего через несколько недель после нее – и младшего сына, принца Сахле Селассие, умершего в результате болезни в возрасте тридцати одного года. За каких-то несколько месяцев император потеряет внука Лиджа Сэмсона, который погибнет в автомобильной аварии, когда после вечеринки в ночном клубе Аддис-Абебы сядет пьяным за руль, и троих самых близких друзей. Тот факт, что он не мог ни воскресить умерших, ни предупредить итальянское вторжение, ни, если уж на то пошло, предотвратить столетия рабства, требовалось каким-то образом согласовать с теорией растафарианства. Что это было – гнев, месть, часть божественного плана? В Юбилейном дворце давно обратили внимание, что его императорское величество предпочитает компанию детишек и собак. По словам выписанного из Вены повара, ему нравился яблочный штрудель. Каждое утро он с руки кормил завтраком львов. Вот как его воспевал Планно:
Беги, беги, беги, зову я тебя, Хайле Селассие,
Радостные ангелы ждут, радостные ангелы ждут,
Когда домой хлынет лавина чернокожих.
* * *
С момента прибытия миссии в Аддис-Абебу прошло всего несколько часов, а архиепископ Эфиопской православной церкви уже
