вырвался у Владимира вопрос.
— Было дело, говаривал я с префектом ромейским, это посадник по-нашему, и с посадником в Щецине Никеем, а также и другими лепшими людьми, но с самим князем говорить не приходилось, в том лукавить не буду, — так же спокойно произнес я. Хотя с посадником в Щецине я не говорил, с ним прадед мой беседовал, но я был рядом. Так что почти не соврал.
Владимир бросил взгляд на меня, а после медленно кивнул, дозволяя говорить.
— Прибыли мы из Трапезунда, это большой портовый город, не Царьград, конечно, — и я позволил себе легкую улыбку.
Владимир и Добрыня тоже улыбнулись на столь немудрёную шутку. А волхв и вовсе довольно хмыкнул и начал оглаживать свою бороду.
— И Царьград далече находится от Трапезунда, а дворец императорский еще дальше от людей простых. Так что не ведаем мы тех разговоров, которые во дворце при императоре ведутся, оттого и сказать на этот счет мне нечего.
А Владимир смотрел мне прямо в глаза. Я же принял его взгляд, а после поклонился в пояс, незазорно будет.
— И если князь позволит мне высказать свои мысли на этот счет… — уже тихо произнес я.
— Говори, — коротко бросил мне Владимир.
— Сдается мне, что князь Святослав не очень-то и дружен был с печенегами, несмотря на то что некоторые их отряды ходили вместе с ним.
— Очень даже не дружен, — со смешком произнес Добрыня.
А я продолжил:
— Да и возвращался князь не с пустыми руками, вот и собрались и встретили его, так что здесь вполне могло и без императора обойтись, — закончил я.
— Вполне возможно, и так, — кивнул Добрыня, — вот только как они прознали, что он возвращается?
— Шепнуть мог кто угодно, вполне вероятно, что и из печенегов, кто при князе Святославе обретался в царстве Болгарском, кого отправили, а путь к Киеву самый удобный, это по Днепру. Так что вполне могло и без козней императорских обойтись, — закончил я.
Владимир откинулся на спинку кресла и задумался. А Добрыня хмыкнул и покивал каким-то своим мыслям и сказал:
— О том, мы и сами мыслили.
Жрец же продолжал оглаживать свою бороду, а его сосед отвернулся и смотрел в другую сторону, будто происходящее здесь ему и вовсе не интересно.
— Имя у тебя интересное, Яромир, да и на ромея ты не похож повадками. И говоришь по-нашему хорошо, откель ты? — задал вопрос Добрыня.
— Из-под града Устки, что в варяжском море, помор я, — ответил я просто.
— И как же тебя к ромеям занесло, да еще и к этому в товарищи торговые, — и Добрыня кивнул на Димитра.
— Четыре годины назад отец надумал меня оженить, а дядька мой Велерад к ромеям ходит с торговлей. Я и попросил с ним сходить глянуть, пока не оженили, отец дал добро, а там уже я и сбежал, — и я отвел взгляд.
Владимир на мои слова заливисто расхохотался, а после и другие к нему присоединились.
— Неужто от невесты сбежал, такая страшная? — с улыбкой спросил Добрыня.
— Не знаю, не видел, — и я пожал плечами.
Волхв же, наоборот, нахмурился и общего веселья не разделял.
— Не след дитю воле отца перечить, — веско проговорил он.
А я, сделав виноватый вид, опустил глаза в землю, чем вызвал новый приступ смеха у Владимира.
— Так чего же вы хотите, гости торговые? — переводя взгляд с меня на Димитра, спросил Владимир.
Димитр покосился на меня, и я кивнул.
— Испросить дозволения вести дела торговые да обустроить подворье, княже.
От Добрыни послышался хмык, да и волхв заулыбался.
— Вы люди вольные, торгуйте, обустраивайте себе подворье, — просто ответил Владимир.
— И дозволь, княже, тебе дары наши преподнести, — и Димитр повернулся к Далену, который вложил в его руки шкатулку.
И тут же перед Димитром вырос служка, который бережно взял шкатулку и, распахнув, преподнёс ее Владимиру, тот лишь махнул рукой в сторону.
— А шкатулочка-то наша, новгородская, наши мастера ее делали, видел ее недавно на торгу, — со смешком произнес до этого молчавший сосед Добрыни.
— Все так, лепо она выполнена, — согласился Димитр.
Теперь Димитр повернулся ко мне, и я подал ему клинок, завернутый в шелк, перед этим развернув его, дабы все видели меч.
Служка был тут как тут и, забрав клинок, передал его Владимиру.
Тот же соскочил с кресла и прикоснулся к мечу, а после и вовсе взял в руки и немного вынул из ножен, дабы оценить лезвие.
— Хорош клинок, хорош, и что же его за мастер сотворил, и где ты его купил? — бросил быстрый взгляд Владимир на Димитра и вновь вернулся к разглядыванию меча.
— То мне неведомо, — виновато произнес мой товарищ.
— Это как же, купец не помнит, где такое оружие купил? — с сомнением произнес Добрыня, подходя к Владимиру и разглядывая меч.
— Димитр не ведает, оттого что этот меч не покупали. Он лично мной в бою добыт с персами, он принадлежал их воеводе, — уже пришлось мне вмешаться.
— Это где же ты с персами ратился, да еще и с их воеводой? — произнес задумчиво Добрыня, уже по-другому смотря на меня.
— В дружине я был у ромейского воеводы, что границу берег и крепостью заведовал.
— Так ты не только торговец, но и ратный человек, — с сомнением протянул Добрыня.
— Да, три года в дружине состоял и от врага не бегал, — с достоинством произнес я.
— Интересно было бы послушать, — проговорил Владимир, укрывая меч шелком и отдавая его слуге с неохотой.
— Могу рассказать, если князь желает, — ответил я.
— Желаю, у меня сегодня пир будет, приходи к вечерне. Я тебя приглашаю, и этих можешь взять, — и он махнул рукой в сторону Димитра, Гостивита и Далена.
— Мы обязательно будем, княже, — и я склонил голову.
А тем временем Димитр повернулся к Гостивиту и, взяв бочонок, предал его служке, а тот поднес его Владимиру, который постучал по нему рукой.
— Вино из Египта, у нас более прочих его любят и ценят, — прокомментировал Димитр.
— Все тогда, идите, — и Владимир махнул рукой.
И мы, отвесив поясной поклон, зашагали на выход. А
