упорное сопротивление в боях в окружении под Киевом, Вязьмой и Брянском. Была создана новая линия обороны, чтобы затем, сдерживая противника, отойти глубоко в тыл. При обсуждении следующего направления удара Гальдер с самого начала не смог настоять на своем мнении, так как Гитлер выше, чем Гальдер, оценивал значение южных районов СССР с их промышленностью, сырьем и нефтью для немецкой военной экономики. Поэтому согласно представлениям Гитлера наступление на Москву предстояло форсировать только после продвижения флангов на севере и юге. Если начальник генерального штаба сначала предполагал, что после первой фазы операции он сможет пренебречь «горизонтальными продвижениями по-пластунски» Гитлера на флангах, как он это называл, и взять столицу Сталина под прицел как главную цель наступления, то вскоре выяснилось, что это невозможно, так как Гитлер отклонил изложенные в докладных записках от 12 и 22 августа предложения генерального штаба сухопутных войск и, более того, назначил наступление танковых соединений из центра на север и юг, чтобы сначала устранить опасность для флангов и завоевать Украину и Донецкую область. Только после этого — но еще до зимы — должна была быть взята Москва. После такого прямого оскорбления со стороны Гитлера Гальдер и Браухич начали думать о том, чтобы вместе подать просьбу об освобождении их от должности. Но потом Браухич отговорил Гальдера от этого, так как чувствовал свою ответственность перед восточными сухопутными войсками.
Решение Гитлера предоставило советскому командованию достаточно времени для того, чтобы укрепить оборонительные позиции перед Москвой и подвезти обширные резервы живой силы. Когда, наконец, Гитлер приказал готовить наступление на Москву под кодовым названием «Тайфун» на конец сентября 1941 года, то в немецких руководящих кругах существовали значительные расхождения мнений о дальнейших перспективах на успех. Гальдер между тем понял, что он недооценил «колосса Россию» и очень ошибся, когда предположил, что Сталин проиграл войну еще в июле. Потери немецких сухопутных войск, начиная с августа, были невосполнимы. Тем не менее в начале ноября он разделил оптимистичную оценку положения Гитлером, чтобы провести и успешно завершить пропагандируемую им «последнюю, великую, решающую битву» за Москву.
После совещания генерального штаба в городе Орша, на которое Гальдер приехал из Восточной Пруссии, начальник генерального штаба приказал продолжить наступательные операции «с полной отдачей сил» и, несмотря на значительные трудности снабжения, энергично «форсировать» их. Он все поставил на одну карту: последним усилием Москва должна быть захвачена. В ходе наступления на Москву для того, чтобы все-таки разгромить якобы обессиленную Красную Армию, решающим фактором считалось «последнее напряжение воли и сил». Начальник генерального штаба не хотел повторения мнимого «чуда на Марне» во время первой мировой войны. Борьбу нельзя было прекращать слишком рано, так как она явно находилась на решающей стадии. При этом генеральный штаб, как и Гитлер, утратили возможность объективно оценить достигнутое. Вопрос о реальных перспективах успеха последующего наступления и Гальдеру, и Браухичу казался «вопросом воли», как того требовал Гитлер. При этом устанавливались даже утопические цели, как, например, линия Ярославль — Рыбинск — Вологда. Старый друг Гальдера генерал фон Штюльпнагель, тогда главнокомандующий 17-й армией на юге восточного фронта, предостерегал от такого высокомерия и чрезмерных требований к войскам. Последствия этого были тяжелыми. В конце ноября немецкое наступление остановилось, войска были повсюду истощены. В начале декабря танковые армии генералов Рейнхардта, Хепнера и Гудериана были вынуждены остановить наступление. Теперь Гальдер жаловался, что Гитлер не хочет понять состояние совершенно измученных и измотанных войск. Когда Красная Армия воспользовалась 5–6 декабря шансом и ловко перешла в контрнаступление, широко растянутый немецкий фронт был прорван во многих местах.
Но Гитлер и слышать не хотел об отходе или упорядоченном отводе войск. Генерал-фельдмаршал фон Браухич сделал для себя соответствующие выводы. Он заявил, что поход на восток «не следует считать выигранным», и в связи с заболеванием сердца попросил об отставке. Гальдер и другие командующие сухопутными частями и армиями признали после этого ошибочность своей оценки положения на фронте. Но Гитлера убедить в этом было невозможно. Он уволил Браухича и 19 декабря 1941 года взял на себя главное командование сухопутных войск, сместив многих генералов. Далее он приказал, чтобы солдаты удерживали линию фронта «до последней возможности» и с «фанатичной волей» сражались за каждую «пядь земли», так как Красная Армия сражается последними имеющимися в ее распоряжении силами.
Неожиданно для себя Гальдер остался на своем посту. Он, очевидно, не делал никаких попыток защитить перед Гитлером отстраненных от должностей командующих и командиров. Бросил ли он всех их и Браухича на произвол судьбы? Почему в этой ситуации Гальдер не покинул Гитлера? По его собственным показаниям, он хотел и дальше участвовать в проведении будущих операций и работе генерального штаба, чтобы не утратить преемственность. Более того, втайне он видел возможность благодаря будущему, почти ежедневному личному контакту с Гитлером сильнее влиять на него, так как генеральный штаб теперь был непосредственно подчинен фюреру как главнокомандующему сухопутными войсками, каковым он назначил себя сам. Вероятно, начальник генерального штаба также надеялся на то, что война на востоке может закончиться победой. По крайней мере, он хотел своей выжидательной позицией продемонстрировать, что генеральный штаб не несет ответственности за кризис, так как иначе он, несомненно, как и Браухич, подал бы в отставку. Возможно, на Гальдера повлияло также то, что Браухич освободил его от бывшей обоюдосторонней договоренности вместе уйти в отставку и укрепил его в решении остаться на должности ввиду «обязательства сохранять верность человеку на фронте».
Гитлер был заинтересован в том, чтобы Гальдер остался хотя бы на время, так как отчеты службы безопасности СС о настроениях в народе сообщали в декабре 1941 года об «оживленных спекуляциях» и о «граничащем с замешательством удивлении» в широких кругах населения по поводу смены главнокомандующего сухопутными войсками, которое в случае отзыва Гальдера, возможно, станет еще большим. В этом смысле пребывание Гальдера в должности как бы служило фактором стабилизации настроений населения, которое, однако, далеко не полностью было информировано о зимней катастрофе немецких войск на Восточном фронте.
Следует учитывать, что эти внутриполитические изменения происходили на фоне решающих внешнеполитических событий: после нападения Японии на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года Германия на стороне азиатской империи вступила в войну против США. Таким образом, война Гитлера превратилась в мировую войну, для ведения которой у немецкой стороны не было никаких стратегических планов. Военные требования сконцентрировались в основном на вопросе, каким образом гарантировать долгосрочное обеспечение сырьевыми ресурсами для длительной войны на несколько фронтов против антигитлеровской коалиции.
Надежды Гальдера сблизить Гитлера с главным командованием сухопутных войск рухнули, так как главное
