мигрантов содержали в девяти полицейских участках на острове, в частности в Лимасоле, Арадипу и Ороклини, но теперь не так. Все, кого задержали в ту ночь, должны находиться в этом лагере.
Хоан посмотрел на дисплей фотоаппарата и увеличил лица двух женщин. Потом протянул фотоаппарат вперед и показал дисплей ближайшим от него женщинам.
Те медленно перевели взгляды на фотографию. Мгновение спустя все отрицательно покачали головой. Но одна из них, находившаяся чуть в стороне, едва заметно кивнула.
– Да, эти две сидели в лодке впереди, – сказала она по-английски. Потом показала назад на другую женщину. – Она тоже сидела впереди, держа свою маленькую дочь на коленях, рядом с ними. Но я думаю, вы не очень много узнаете от нее. Она в полном расстройстве из-за потери своей дочери.
Женщина, на которую она показала, была одета в цветное платье, разорванное на боку. Красные царапины на ребрах кровоточили, заметные ссадины свидетельствовали о тяжелых испытаниях, через которые ей пришлось пройти. Прижав руку к ключице, она безучастно посмотрела на подошедшего к ней Хоана и не ответила на его приветствие.
– Я очень сожалею, что вам не удалось узнать, где ваша дочь, – начал он.
Она не отреагировала, возможно, она не понимала по-английски.
– Вы понимаете, что я говорю? – спросил он.
Что-то мелькнуло в ее лице, подтверждение?
Он протянул ей фотоаппарат:
– Узнаете этих двух женщин?
Она апатично посмотрела на фотографию и пожала плечами. Он спросил снова и получил такой же ответ. Она была погружена в свои горестные мысли.
Хоан высоко поднял фотоаппарат и спросил еще раз:
– Кто-нибудь из вас знает этих двух женщин? Они были в лодке вместе с вами.
– Дай мне тысячу евро, и я скажу, – столь же монотонно сказала женщина в разорванном цветном платье.
Хоан нахмурился. Тысячу евро? Она сумасшедшая?
– Я знаю, кто они. Дашь деньги, я скажу. Ты не единственный, кто хочет заработать на нашем горе.
Черты ее лица неожиданно обострились. Вялые губы стали жесткими, резче обозначились на лице морщины, ставшие следствием бесконечных несчастий, сопровождавших ее короткую жизнь.
– Столько денег у меня нет, но я дам тебе десять евро.
– Послушайте, Хоан Айгуадэр! – зашептал его спутник и потянул за рукав. – Не надо этого делать. Только начни, и конца не будет. Женщин, которых вы ищете, здесь все равно нет.
Хоан кивнул. Он ожидал, возможно, что его предложение, даже столь малое, будет встречено жадными взглядами и протянутыми руками, но все глаза вокруг выражали только презрение и неприязнь. И все же он сунул руку в бумажник и выловил купюру в пятьдесят евро.
– Мне сегодня вечером будет нечего есть, но вот, пожалуйста.
Женщина молча взяла ее.
– Дай мне еще раз посмотреть. Другие фотографии есть?
Хоан прокрутил назад к первой фотографии, где женщины плача прижимались друг к другу, а мужчина с бородой ухватился за мокрую курточку одной из женщин.
– Вот эта свинья убила старую женщину. – Она показала на мужчину с бородой. – И он был вместе с этими двумя женщинами, это я точно знаю. И можешь быть уверен, что он, конечно, уже сбрил свою бороду, как и другой, который утонул.
9
Хоан
День тринадцатый
Покинув лагерь интернированных, Хоан остановился, чтобы собраться с мыслями. Автобус в Ларнаку уходил не скоро, поэтому он решил зафиксировать полученную информацию в своем диктофоне.
После того как женщина указала на бородатого мужчину, атмосфера в помещении внезапно накалилась. Многие стали дергать Хоана за рукав, чтобы тоже взглянуть на фотографию, послышались проклятия и крики. Некоторые женщины плевали на фотоаппарат в его руке. Если бы бородатый мужчина находился здесь, его растерзали бы.
Потом одна из беженок сказала, что старая женщина, как, вероятно, и большинство находившихся в лодке, прибыла из местности, прилегающей к Саб-Абару или расположенной немного севернее. А у двух женщин помоложе на фотографии Хоана диалект был другим, не такой, как у всех остальных. В их речи странным образом сочетались деревенские выражения и слабый иностранный акцент. Возможно, они происходили из Ирака. Про них мало что было известно, кроме того, что это мать и дочь.
– Но навряд ли это так, – добавила другая женщина, сообщив, что дочь выглядела старше своей матери.
– Состаришься, когда тебя все время насилуют, – крикнула еще одна.
После этих слов женщины начали шептаться и кивать, многие кричали что-то по-арабски, перебивая друг друга, видимо делясь ужасными воспоминаниями.
– Так что же случилось со старой женщиной? – спросил Хоан у женщины в цветном платье, когда крики прекратились.
– Я уверена, что она была знакома с этим мужчиной и тех двух женщин она тоже знала. Три эти женщины подчинялись ему и явно боялись его. Он отдавал распоряжения, бил их, когда они не слушались. Я точно не знаю, почему он убил старую женщину, но я видела, что она была уже мертва, когда резиновая лодка дала течь.
Она обернулась к другим женщинам и стала по-арабски задавать какие-то вопросы, несколько женщин что-то сердито отвечали ей. И вдруг прямо перед Хоаном началась драка. Две женщины стали бить друг друга, а потом вцепились грязными ногтями в лицо и волосы. Схватка перекинулась на всю комнату, громкая ругань перешла в пощечины, затем в мощные удары по телу и лицу. Хоан понять не мог, что происходит. Ситуация явно вышла из-под контроля, когда первые окровавленные женщины рухнули на пол.
Двери из комнат для допросов вдруг распахнулись, оттуда выбежали мужчины в форме и с решительными лицами набросились на ближайших женщин с кулаками, пытаясь таким образом их утихомирить.
– Боюсь, вам сейчас придется уйти, – сказал сотрудник отдела информации. – Вы их спровоцировали на это безобразие. Надеюсь, вы полностью удовлетворены.
Хоан пожал плечами. Он пожертвовал пятьдесят евро, а что, собственно, получил, чтобы двигаться дальше? Ничего! Так что он точно не был полностью удовлетворен, но у него появилась ясная цель.
Этот человек с черной бородой был убийцей жертвы номер 2117. И ничто не мешало Хоану искать его.
Хотя сказать легче, чем сделать.
Хоан выключил диктофон и посмотрел на выжженную местность вокруг лагеря. Что делать теперь? Двух женщин и убийцы за стальной сеткой нет, но где они? Греческая часть острова длиной сто шестьдесят и шириной восемьдесят километров, на севере – турецкая часть. Они могли находиться где угодно. Бывало, что в горах Тродос прятали людей, когда не хотели, чтобы их нашли, а если были помощники, то можно было тем или иным способом перебраться в турецкую зону. Хоан сам был гражданином страны, входящей в
