ехать? — спросил Костров. — И не боитесь?
— А Сайганов? Она же с ним рядом сидела, — не обращая внимания на его вопрос, сказала Полина. — Я думала, что они… что у них… — смутившись, она замолчала. Вот ведь какая эта Мара — не просто сидела, а глаз не сводила с колдуна. И эти интимные жесты с ее стороны — то, как она касалась мужской руки, совершенно не стесняясь присутствия мужа, это что, в порядке вещей?
— Сайганов, — усмехнулся Костров, покачиваясь с пятки на носок. — Он вам понравился? — хитро прищурился он.
— Что вы, нет! — возразила Полина. — Он, конечно, интересный и загадочный, но я… мне…
— Думаете, что не сможете покорить его? — не отставал художник. — А зря. Такие, как вы, милая барышня, умеют произвести правильное впечатление, уж поверьте старику Кострову.
— Нет, Вениамин Аркадьевич, я совсем не хочу нравиться ему.
— О… ну простите меня тогда за глупые выводы…
Полина наблюдала, как двигаются фигуры за большими окнами микроавтобуса. Костров, конечно, не виноват. Просто всех всегда интересует личная жизнь других.
— Карета подана! — крикнул Кушнер и потянулся, вскинув руки. Похлопав по капоту, он махнул Полине и Кострову, а затем скрылся в салоне. Полина, обрадовавшись, что ей не придется что-то отвечать, кинулась к автобусу.
13
Заемье. Вологодская область.
… «Карета подскакивала на кочках и ухабах, словно готовилась взлететь. Шестерка гнедых неслась в ночь, и Шуша с восторгом вглядывалась в мелькающие за окном едва различимые деревья и кусты. Некоторые из них были похожи на великанов, а другие — на леших, протягивающих к ней свои длинные кривые руки-сучья. Сердечко Шушы замирало, когда мимо пролетала какая-нибудь крупная птица, и лошади тихонько ржали, переговариваясь друг с другом…
Король давно спал, укрывшись мантией, а Шуша, отбросив меховое покрывало, сжимала кулачки в предчувствии чего-то важного и прекрасного, что совсем скоро случится в ее маленькой жизни…»
…Внезапно микроавтобус стал тормозить и через несколько метров встал. Полина приложила ладони к стеклу, чтобы выяснить причину остановки. Водитель вышел, оставив дверь приоткрытой. Потянуло табаком. Полина вздохнула и, откинувшись на спинку кресла, вновь старательно зажмурилась. Послышались голоса, затем шаги. Зашуршало бетонное крошево, отъехала дверь, и автобус слегка накренился под чьим-то весом.
Лицо Полины обожгло свежим ночным воздухом. Она заерзала, вжимаясь в сидение, а затем услышала совсем рядом тихий низкий голос:
— Вы позволите?
Вздрогнула и открыла глаза. Сердце пропустило удар, а потом застучало как сумасшедшее…
— Да, пожалуйста, — прошептала она, сдвигаясь к окну.
В салоне опять стало темно. Водителю было достаточно света фар, и Полина, пользуясь тем, что глаза ее уже привыкли к рассеянному полумраку, украдкой взглянула на своего соседа. Сердце еще не успокоилось, рвалось в этой странной скачке, словно Полина пробежала стометровку, и было совершенно непонятно, что же такое с ним творится.
Молодой мужчина сидел спокойно, расслабленно, прикрыв глаза и сложив руки перед собой, будто только этого и ждал. Нет, не того, чтобы привлечь внимание Полины, а лишь того, чтобы с облегчением выдохнуть и моментально уснуть. Капюшон его тонкой ветровки сбился в комок у левой щеки и шуршал при малейшем движении головы, задевая короткую густую бороду.
Полина медленно водила взглядом по темному абрису фигуры, отмечая, что мужчина был довольно высок. От него хорошо пахло чем-то хвойным, щекочущим, хоть и едва слышным, и ненавязчивым. Ей определенно нравился этот аромат, напоминавший о свежей сосновой смоле и раздавленных между пальцев иголках. Ровное спокойное дыхание рядом с ней действовало успокаивающе. И даже близость совершенно чужого человека не нервировала, а наоборот, словно дарила чувство защищенности и тепла.
«Шуша верила, что когда-нибудь она встретит своего принца. Он будет сильным и смелым, и станет любить ее так, как никто на свете. И родятся у них дети, и старый король уже больше не будет скитаться по свету, потому что обретет наконец счастье в кругу тех, кто его любит…»
…Во сне Полина всхлипнула и тут же почувствовала, как ее руку накрыла большая теплая ладонь. Дернувшись, она не сразу сообразила, где находится, но увидев за стеклом белесый туманный рассвет, выдернула ее и провела пальцем по запотевшему стеклу. Капля стекла вниз, оставив темную влажную полоску.
— Уже приехали? — тихо спросила она, сжимая ладонь в кулак. Кожа еще хранила чужое прикосновение, но сейчас, в этом голубовато-призрачном свете раннего утра, Полина не решалась повернуться и встретиться глазами с соседом.
— Немного осталось, — ответил он. — Плохой сон приснился?
— Не знаю. Не помню. Что-то… наверное… — Вроде не ложь, но и не правда. Она смотала кофту и положила ее на колени. В салоне стало душновато.
— А я уже не помню, когда последний раз сон видел, — усмехнулся собеседник. — Знаете, каждый раз будто ныряю и выныриваю из темноты.
Полина развернулась и наткнулась на изучающий взгляд серо-зеленых глаз. Ветровка парня была расстегнута, под ней — тонкая хлопковая футболка, не скрывающая хорошо развитой грудной клетки и плоского живота. Сосед был сухощав, явно не пренебрегал спортом или физическими нагрузками — на это указывала крепкая шея и перекатывающиеся под тканью мышцы. Словно специально для того, чтобы она хорошенько рассмотрела его внешность, он вдруг стянул с себя ветровку и повесил ее через подлокотник. Полину горячо обдало мужским запахом. Заметив на его предплечье татуировку в виде змеи, она отвела взгляд и напряженно уткнулась в собственные колени.
— Вы актриса? — вдруг спросил парень.
— Нет, — застигнутая врасплох, Полина вздрогнула. Растерянно улыбнулась. — С чего вы взяли?
— Почему-то подумалось, — улыбнулся он и уселся поудобнее. — Ой, а у вас ресница упала. Если угадаете, на какой щеке, то желание сбудется.
Полина отметила седые волоски в темно-русой с рыжими подпалинами бороде и широких бровях, пытаясь сообразить, как прекратить этот нелепый разговор. Следовало объяснить этому нагловатому типу, что она вовсе не настроена на подобного рода беседы. И заигрывания с его стороны выглядят смешно, если не сказать, глупо. Но вместо этого вдруг произнесла:
— На левой?
— Да, — с небольшой заминкой кивнул сосед, к ее удивлению, не делая никаких попыток как-то сблизиться с ней. Ведь по логике вещей сейчас он должен был, как минимум, дотронуться до ее лица и сделать вид, что ресница существует.
— Коляныч, тебя куда? — обратился к нему водитель, понизив голос, чтобы не разбудить остальных.
— Выйду со всеми, а дальше сам, — ответил сосед. — Где народ поселят, не знаешь?
— В головной избе, у председателя, вроде. Кудой[7] потом?
— К Савельевым. Дядька Алексей карбюратор обещал перебрать.
— А, ну то дело. Без колес никак! Тебя до
