не было ни единого дня, когда мы бы мучились голодом. Грибы, ягоды, речная рыбешка, кролики, иногда попадался молодой кабанчик… Аника научилась охотиться не хуже моего, хоть я… и не учил ее. В середине июля я свалился с жестокой лихорадкой и несколько дней в полубредовом состоянии трясся у костра. И тогда мы питались даже лучше, чем обычно. Аника каждый день отпаивала меня божественным бульоном из какой-то птицы. Судя по крошечным косточкам – это была куропатка, которую мне не удалось добыть ни разу за время моих скитаний.
Разговаривали мы мало, и в основном на бытовые темы. Иногда, когда сон долго не шел, я снова начинал задавать вопросы, пытаться разобраться в том, кто она, откуда пришла и какова ее конечная цель. Аника отвечала с неохотой и настолько пространно, что я, хоть и вслушивался изо всех сил, все равно ничего не понимал.
В голове у меня тем не менее возник туманный образ некоего «другого мира». В этот мир можно попасть, лишь открыв особую дверь в особом доме – так называемом байшине. Девочка пришла оттуда и теперь стремилась вернуться домой… Но как именно она пришла, я не мог понять, ведь ее выносила и родила простая земная женщина! И между тем она сохранила какие-то воспоминания о прежней жизни на Родине… А ведь это невозможно, даже если мисс Люси украла девочку младенцем, и носила под корсажем, скажем, подушку, чтобы имитировать беременность до срока… Все это пугало и сбивало с толку. Одно дело – верить в то, что брошенное дитя было осияно божественным благословением с какой-то высокой целью. Верить, что мне, как искупление за грехи, было даровано счастье сопровождать святое дитя, хранить его и оберегать. И совсем другое… эти странные, почти языческие байки…
Тогда меня и стала посещать мысль, что девочка на самом деле была дочерью той самой Берты. Вероятно, Берта была ведьмой – странные книжки, странная уединенная жизнь в лесном доме, странные посетители, странная смерть и… ушедшее на дно жилище – и Аника переняла ее бесовские таланты. Но верить в это не хотелось, потому что вместо страстно желаемого искупления я, в этом случае, получал в копилку еще один страшный грех – пособничество Дьяволу.
Но стоило мне посмотреть на нее, как тяжкие подозрения развеивались, словно дым. Вы бы только видели ее, Преподобный! Детское из нее уже почти ушло. Уже давно я, смущаясь, замечал ее, время от времени прячущей в грязном белье некоторые испачканные детали туалета. Округлое розовощекое личико вытянулось, груди и бедра налились объемами. И если в начале нашего пути ее в мужской одежде еще можно было, хоть и с трудом, принять за мальчика, то теперь уже нет.
Я бы даже сказал, что выглядеть она начала в брюках и сорочке вызывающе и неприлично. Но приковывало к себе именно ее лицо. Это был воистину ангельский лик. Огромные серые глаза, сочные губы, прямой нос и острый подбородок. И все это в окружении мелких и густых, пепельно-русых кудряшек, которые тоже отросли и каждый раз, когда она снимала шляпу, рассыпались по ее плечам и спине, подобно бурлящему золотому водопаду. Разве может сатанинское отродье выглядеть так?!
…
В конце августа мы пришли на место. Ничего не предвещало окончание пути и оказалось оно на редкость прозаичным. Просто в один момент деревья вокруг поредели, а почва под ногами стала топкой и пружинистой. Аника на секунду замерла, широко раздувая ноздри, а потом с ликующим воплем кинулась вперед. Я припустил за ней, но затормозил, когда мои ноги по колено погрузились в вязкую, дурно пахнущую жижу. Аника же и не думала останавливаться. Легко перепрыгивая с кочки на кочку, она добежала до мутной заводи и с громким всплеском плюхнулась в воду. Через секунду вынырнула и, смеясь, махнула мне рукой. В тот момент она действительно выглядела как лесная нечисть.
Я отвел глаза. Неловко и муторно было глядеть на нее, с таким восторгом плескающейся в зловонном болоте. Оно было огромным, гораздо больше того, что осталось на месте нашего убежища. Обширная заводь, источающая душный смрад метана, полнилась плавучим валежником, собирающимся под воздействием неведомых течений в большой рыхлый островок посередине.
Я отошел подальше от берега и, усевшись на кочку, вылил из сапога вонючую жижу, которую успел зачерпнуть. Через некоторое время на берег вышла Аника, отжимая потемневшие от грязи волосы, и уселась рядом со мной. От нее разило болотной тиной и… мертвечиной. Такой же запах стоял у нас в погребе, когда наступила весна.
- Я так понимаю, это оно? Твое плодородное место?
Она кивнула, счастливо улыбаясь.
- Плодородное… Аника, здесь даже москитов нет… вообще ничего нет.
- Оно набирается сил, - ответила она таким тоном, словно объясняла очевидное, - Пойдем. Надо найти место для стоянки.
Я уставился на нее.
- Я думал… Ты же говорила, что стоит нам найти это место, как ты сотворишь такой же дом, а то и лучше!.. Что ты так смотришь?!
- Когда ты кидаешь семя в землю, ожидаешь ли, что в тот же миг перед тобой поднимется дерево, полное спелых плодов?
- Мы не говорим о садоводстве! – воскликнул я, как всегда раздраженный ее туманными метафорами, - Речь идет о… чуде!
- О чем? – Аника глядела на меня с бесящим, но совершенно искренним недоумением.
- Чудо! Тебе что, сказки никогда не читали?
Она покачала головой.
- Чудо – это, например, когда приходишь на гнилое и смрадное болото, а через секунду оно превращается в особняк с погребом, полным жратвы, горячим камином и поленницей, забитой чертовыми дровами. Ты ведь к этому меня и готовила!
- Может, и бывает такое чудо… но я об этом ничего не знаю, - произнесла она, заплетая грязные волосы в косу, - Но что я знаю - это чтобы вырастить дерево, надо сперва посадить его, а потом некоторое время кормить и оберегать. Тогда и оно потом прокормит и сбережет тебя. Пойдем.
Я поплелся следом, глядя на ее просвечивающие через мокрую сорочку лопатки. В который раз захотелось все бросить и уйти. К людям. Наняться в работники, обрабатывать добрую, жирную землю, быть может, встретить хорошую девушку без больших запросов и создать обычную, здоровую семью…
Глава 7
Несколько дней я слонялся без дела. Вернее, все мои
