материальным оружием.
Как и там, в снежном мире, я видел каждое заклинание, и, как и там, они рассыпались вспышкой искр под ударами моего меча. В этот отношении меч Ифрита оказался так же хорош, как и мой прежний — то есть не мой, а демонический — топор-меч.
Потом мы обменялись с сидхэ первыми ударами мечей, и я с удовлетворением понял, что они, даже все вместе, оказались куда слабее, чем один фальшивый Ирдан. Они двигались медленнее, их атаки были менее отшлифованы и куда более склонны к позерству в ущерб эффективности. Что ж, не всем быть бессмертными высшими демонами…
Честно сказать, самая большая проблема при сражении с сидхэ заключалась для меня не в их численном превосходстве и не в том, что нельзя было позволить их мечам нанести себе даже царапину. Нет, проблема была в их ледяном совершенстве. Меня никак не покидало ощущение, будто я сражаюсь с ожившими произведениями искусства, и что повредить их будет кощунственным варварством — примерно как искромсать картины старых мастеров в музее.
Конечно, эти мысли не помешали мне наносить удары, не помешали разрубить правое плечо первому из троицы, а потом нанести ему глубокую рану от горла до паха. Кольчуги на сидхэ были — из бледного тонкого металла, наверняка зачарованные — но противостоять мечу Ифрита они не смогли. Этот металл он вспорол с такой же легкостью, как и плоть под ним.
А кровь у сидхэ оказалась красной. Такой же красной, как у людей.
Вот второй сидхэ успел отступить, избегая моего удара и используя тело умирающего товарища как щит. Вот я вновь увидел направленные на меня заклятия — опять отраженные мечом Ифрита — и третий сидхэ пошатнулся, хотя он не был даже ранен. Похоже, магические удары наносил именно он, и неудачи не проходили бесследно.
Снег под ногами, между тем, начал таять, превращая землю в жидкую грязь. Магия сидхэ определенно истощалась.
Я чуть сместил направление ударов, со второго сидхэ на третьего, который в этот момент показался мне более уязвимым, когда за спиной второго вдруг вспыхнул яркий свет. Это было слишком неожиданно, и я отступил на шаг, переходя от нападения к защите. Этих мгновений для обоих сидхэ оказалось достаточно, чтобы кинуться к этому свету и исчезнуть в нем.
Ночь воцарилась снова. На грязной земле остался лишь самый первый сидхэ, то ли мертвый, то ли умирающий. Значит, этот свет был порталом в их Теневое Королевство, где царил сейчас день, и они предпочли убраться домой. Что ж, я надеялся, что они больше не вернутся.
Купол, скрывший фальшивого Ирдана и Далию, пока что никуда не делся. Я продолжал видеть намеки на него в воздухе перед собой и ощущать его присутствие. Что там, внутри, происходило, я не знал, как не знал и способ этот купол убрать — и стоило ли вообще это делать. Если его поставила Далия, то явно по веской причине. Возможно, купол не давал вырваться наружу опасной магии.
Я подошел к куполу ближе, остановившись примерно в пяти шагах, и приготовился ждать с мечом наготове. В прошлый раз я смог уничтожить материальную оболочку высшего демона, хотя это и стоило мне верного меча. Я очень надеялся, что меч Ифрита окажется покрепче и не развалится…
Купол исчез. Не было ни вспышек, ни громких звуков, просто я вновь начал видеть тех, кто был внутри.
То есть ту.
Далия была одна. От фальшивого Ирдана остались лишь лохмотья одежды.
По мечу Ифрита продолжали пробегать языки пламени, и я был уверен, что, несмотря на ночь, разгляжу в их свете черный столб дыма — бессмертную суть высшего демона. Но столба не было.
Можно было подумать, будто Далия этого высшего демона съела…
Я встряхнул головой, чтобы избавиться от абсурдной мысли, и в это же мгновение ноги принцессы подогнулись.
Я поймал ее за мгновение до того, как она рухнула на землю, и отнес в деревянную беседку. Первые мгновения она выглядела лишившейся сознания, но когда я уложил ее на скамейку, ее глаза открылись.
— Ты… убил их? — спросила она хриплым шепотом.
— Одного убил. Двое сбежали через портал.
— Х-хорошо.
— А что с псевдо-Ирданом?
Далия несколько раз тяжело вздохнула.
— Уже… ничего, — она попыталась улыбнуться, но получившаяся гримаса выглядела немного дикой. — Он уже ничего… не сможет сделать…
— Вы его убили?
В книге Аманы говорилось, что лишить высших демонов бессмертия способен только их бог, но автор книги мог и ошибаться.
Воздух начал холодать и становиться неприятно пустым и не насыщающим легкие, а темнота вдруг перестала представлять препятствие для зрения. Как знакомо. Похоже, Хеймес очнулся и смог призвать духов клана, пусть и после времени.
Далия опять улыбнулась — в этот раз улыбка еще более походила на оскал — и снова потеряла сознание. А потом я увидел, как под ее кожей стала расползаться черная паутина…
Подхватив Далию на руки, я кинулся в сторону ритуального зала. Если кто и мог знать, что делать, когда с человеком творится такая бесовщина, то это был глава клана.
* * *
В этот раз, не считая несколько незначительных случаев обморожений и простуд, единственным пострадавшим от нападения демонов оказалась Далия. Но очень серьезно пострадавшим. Судя по лицам Хеймеса и Аманы, они вовсе не были уверены, что она выживет. А для клана ее смерть была куда опасней и несла куда больше проблем, чем принесла бы гибель половины Младших семей.
— У нее отравление демонической скверной, — объяснила мне Амана.
— То есть — угроза одержимости?
— Нет. Именно отравление. Видишь ли, все члены Старшей Семьи императорского клана по достижении ими восемнадцати лет проходят особый ритуал, который гарантирует, что они никогда не поддадутся демонической одержимости. Ритуал ввели после того, как на троне однажды оказался одержимый император и страна едва не погибла.
— Какое полезное изобретение — этот ритуал! Почему его не распространить на всех людей? Ну хотя бы на всех магов?
Амана покачала головой.
— Во-первых, остаться в живых после него могут только самые сильные маги, с количеством камней не меньше девяти. Во-вторых, ритуал требует долгой подготовки и использования ценных артефактов — примерно как инициация, только в десять раз сложнее и дороже. И в-третьих, у обычного человека одержимость можно остановить и повернуть вспять — вот как мы смогли сделать с тобой — и негативных последствий не останется. А у того, кто прошел этот
