света.
Все это указывало на то, что ваш вид чертовски спешит! И причина этой спешки, как нам казалось, имела параллель в истории наших создателей. Видите ли, когда они путешествовали по этой солнечной системе и совершали путешествия на субсветовых скоростях к ближайшим звездам — я подозреваю, что в этой переполненной звездами части галактики это гораздо проще, чем в вашем далеком родном регионе, — наши создатели остановились, подвели итоги и задумались о том, куда им двигаться дальше. Они решили, что у них есть выбор: расширяться или эволюционировать.
Расширяться? С какой целью? Это была их планета, их дом. Для них это было самое драгоценное место во Вселенной. Они создали нас, чтобы мы служили им, и думаю, мы можем смело утверждать, что служили им хорошо. Таким образом, они были освобождены от грубой физической работы. Они жили долго. Они находились в идеальном равновесии с планетой, на которой родились. Итак, они сделали свой выбор. От материальных наук они обратились к ментальным.
И со временем, будучи живыми существами, которыми мы не являемся, они… они сделали нечто, для чего в вашем языке нет ни слов, ни даже примерных аналогий. Лучше всего это можно описать как продвижение вверх по эволюционной лестнице.
Когда вы вошли сюда, капитан Чанг, вы были в восторге. Поверите ли вы мне, если я скажу, что я был в таком же трепете, как и вы?
Да, наши создатели опередили нас. Они слились в существо, настолько превосходящее свои творения, насколько мы превосходим ваши простые автоматы. Возможно, они стали чистым разумом. Во всяком случае, они перешли в состояние, которое непостижимо ни для вас, ни для меня.
Но поскольку без нашей помощи они не смогли бы достичь того, что сделали, они были благодарны нам, и хотя мы не можем эволюционировать, будучи машинами, работающими в соответствии с принципами, которые имеют предсказуемые ограничения, они сделали все возможное, чтобы вознаградить нас. Они дали нам свободу и чувство красоты, а также свои технологии, которые на протяжении веков стали нашими технологиями, и, прежде всего, они дали нам то, чего мы больше всего желали — этот мир.
Поэтому мы сделали мир настолько прекрасным, насколько могли, и тщательно заботились о нашем наследии. И мы почти довольны.
Чанг слушал глубокий дружелюбный голос, полный давних воспоминаний, и старался не забывать о своих сомнениях и страхах. Не придумав ничего лучшего он спросил:
— А животные?
— Я сказал, что наши создатели были благодарны. Когда-то они держали этих существ в качестве домашних питомцев, как ваша раса держит собак и кошек. Они не забыли про них и отдали их нам на попечение.
Чанг посмотрел на мохнатого зверька с его кажущимися слепыми белыми глазами. Он упрямо сказал:
— Я согласен, вы рассказали интересную историю. Но вы еще не открыли мне причину, по которой хотите отдать нам себя и то, что, как вы утверждаете, является вашим наследством.
— Я попытаюсь объяснить вам эту причину. Пожалуйста, имейте в виду, когда будете слушать, что все, что мы знаем о вашей расе, это то, что мы смогли узнать за несколько дней, наблюдая за вами.
Вы оказались перед тем же выбором, что и наши создатели, но вы выбрали другой путь — экспансию. Филлипс родом с родной планеты вашей расы — он сказал нам об этом, с гордостью говоря о миллионах и миллионах населяющих ее людей. И все же… Филлипс — маленький человек, полуобразованный по вашим меркам, его судьба — положение сверхштатного члена экипажа на борту сверхсветового звездолета, несущего тяжелое вооружение. Отсюда можно сделать только один вывод. Он расходный материал. Что предлагают Филлипсу в качестве платы за завоевание новых планет, которые поглотят излишки тех самых миллиардов, которыми он хвастался?
Значит, вы совершили ужасную ошибку! Зачем платить жизнями за возможность иметь больше жизней, которыми нужно платить за возможность иметь еще больше жизней, чтобы… И так далее! Разве мы не правы, капитан Чанг?
Чанг молчал. Машина повторила вопрос с большей настойчивостью:
— Разве мы не правы?
— Да, — пробормотал Чанг. — Да, я полагаю, что это так.
Он подумал о существовании Филлипса — подумал о безликих гибернационных коконах, в которых солдаты пришли в этот мир, ожидая когда Адхем вернет их к жизни, чтобы они могли столкнуться с неизвестными опасностями и, — как сказала машина, — быть потраченными. Вот цена нового мира, перенаселенного людьми.
— Теперь вы, возможно, понимаете причину нашего предложения, — сказала машина. — Учтите, что с самого начала у нас, разумных по-своему, была единственная цель: помочь нашим создателям, которые были так похожи на вас, в их попытке подняться над своими собственные амбициями. Считайте, что эта цель была достигнута и мы остались одни!
Наступила минута молчания, во время которой сам воздух, казалось, нашептывал древние сожаления.
— Итак, капитан Чанг! — продолжила машина. — Вы признаете сложное положение вашего вида. Ваши технические возможности только отдалили последствия вашей первоначальной ошибки выбора. Мы можем предложить больше. Мы можем, и хотим, направить вас по пути, которым прошли наши создатели.
— К забвению?
— К чему-то, что намного превосходит возможности вашего воображения.
Чанг уставился в пол, сонм воспоминаний нахлынул на него. Дили говорил: «Франкенштейн!», он сам сказал: «Дар данайцев»; робот говорит: «Примешь ли ты не только этот мир, но и нас самих?»
И он чувствовал себя ничтожеством, вынужденным принимать решение, от которого зависела судьба его расы.
Он медленно осознал, что голос, обращавшийся к нему, умолк. Роботы вокруг него посмотрели вверх, и маленький пушистый зверек, издав один взволнованный писк, неподвижно замер, вцепившись в свою консоль. Словно притянутый магнитом, человек повернулся и посмотрел на стену с надписью.
На одно короткое мгновение он увидел не набор бессмысленных, туманящих разум кривых, а простую и ясную фразу на его родном языке.
Она гласила:
"Молодец, ты хороший и верный слуга."
Затем надпись исчезла, и голосом, внезапно охрипшим, с пересохшим и сдавленным от удивления горлом, Чанг твердо сказал:
— Мы принимаем ваше предложение.
Ибо… было ли это игрой его воображения, или в тот краткий миг его разум наполнился великолепием, рядом с которым все звезды в галактике казались темными потухшими угольками?
--
John Brunner. Thou Good and Faithful (1953)
Перевод Семена Гоголина.
По изданию "Now Then" (1968).
Иллюстрации Гордона Павелки (Gordon Pawelka)
