частное путешествие, предпринятое ради поправки здоровья Александры Феодоровны (в Рим, например, царь прибыл в качестве дворянина Романова). В действительности Николай I преследовал ряд внешнеполитических задач, например, сближение России с Бурбонами и с Папами Римскими.
Николай и Александра прибыли в Палермо из Генуи на пароходе «Камчатка» 23 октября 1845 г. Царь прожил на пригородной вилле Оливуцца, принадлежавшей княгине Бутера, до 5 декабря, и отбыл в Рим; Александра осталась там на всю зиму. Из Неаполя в Палермо командировали о. Петра Сперанского, настоятеля посольской церкви. Ученый священник, бакалавр Священного Писания при С. – Петербургской Духовной академии, он оставался там во время всего пребывания на Сицилии императрицы, а в 1846 г. отбыл в Петербург ради более блестящего положения придворного иерея.
Церковь, также как и временная резиденция императорской четы, размещалась на вилле Оливуцца, ныне вошедшей в черту современного города. Роскошная вилла обычно именуется местными историками как Villa Wilding, по имени одного из ее владельцев, англичанина Джорджа Уилдинга. Загородный особняк, перестроенный в начале XIX в. в классическом вкусе, принадлежал одно время княгине Катерине Бранчифорти – Бутера, вышедшей во втором браке за Уилдинга. Последний, став вдовцом, с титулом «князь Бутера», и будучи неаполитанским посланником в Петербурге, женился там на вдовой графине Варваре Петровне Шуваловой – Полье, урождённой княжне Шаховской (1797–1870) – так палермитанская вилла перешла в «русские руки» и подверглась русификации – ее перестраивал Г.Э. Боссе, много строивший для Шуваловых. Домовая церковь была освящена во имя св. Варвары Великомученицы, небесной покровительницы хозяйки виллы. Ее иконостас соорудили по эскизам придворного архитектора Р.И. Кузьмина, а образа написал в Петербурге академик Михаил Скотти.
Вместе с императрицей в Палермо, как упоминалось выше, отдыхала ее дочь, Ольга Николаевна, оставившая воспоминания и о церкви: «Наше посольство в Неаполе делало всё для того, чтобы Мамá [Александра Феодоровна] чувствовала себя в Палермо как дома. Из России выписали печи и печников, которые их ставили, русские пекари выпекали наш хлеб, ничто не должно было напоминать Мамá, что она вдалеке от России. У нас были православная часовня и священник [о. Петр Сперанский], дьякон и певчие с Родины. Если бы не солнце и то неописуемое чувство счастья, которое охватывает нас, людей севера, при виде моря, света и синевы, можно было бы думать, что мы дома»[3].
Однако с отъездом императрицы и ее дочери на Родину их домовый храм был упразднен. Иконостас и утварь палермитанской церкви в итоге попали в Веве (Швейцария). Путь следования был таков: перед своей кончиной княгиня Варвара Бутера уехала с Сицилии в Париж, увезя туда всё храмовое убранство. Ее сын – наследник, граф П.П. Шувалов, после ранней смерти в Веве дочери Варвары, в замужестве графини Орловой, решил увековечить память дочери храмом – во имя св. Варвары. Так в 1873–1878 гг. в Швейцарии появилась церковь с «палермитанским» иконостасом и даже с прежним «палермитанским» посвящением.
Пройдет столетие и в Палермо в новые времена, в 1980 – е гг., большая группа коренных сицилийцев, чувствуя тягу к восточным корням, образовала православную общину, принятую в лоно Московского Патриархата, с символичным посвящением святителю Марку Эфесскому, антилатинскому полемисту (сейчас община – в лоне Константинопольского Патриархата).
С годами, после распада советского государства и с началом массовой миграции, которую стали называть «трудовой», на Сицилии стала быстро расти православная среда. Именно она вызвала к жизни новые очаги православия – в двух самых крупных городах острова, в Палермо и в Катании.
Прихожанам этих церквей и их настоятелям предстоит «на месте» открывать новые, или же хорошо забытые старые, святыни неразделенной Церкви, особенно нам близкие из – за их византийского характера. Несмотря на эту «близость», святыни эти остаются географически далекими от православных россиян: мы надеемся, что наши cказания из первой части книги поспособствуют преодолеть подобную географию. Да поможет этому агиография.
«КНИГА ПОСЕТИТЕЛЕЙ»[4]
Туристы, паломники и мигранты из бывш. СССР массово появились на Сицилии в XXI веке. Однако наши соотечественники, конечно, бывали тут и раньше, влекомые историко – культурным богатством острова, его природными красотами, климатом. Островом интересовались также и из – за его стратегического положения перекрестка Средиземноморья, имея ввиду политические и коммерческие цели.
Русские посетители острова описывали его в разной манере. Среди их текстов выделяется книга Авраама Сергеевича Норова, необыкновенно внимательно и подробно изучившего в далеком 1822 году самые разные места Сицилии, известные и неизвестные (его книга вышла в Петербурге в 1828 году[5]). Страстное стремление Норова познать и описать древний край и его памятники не может не поражать, но более всего удивительно, что этот неутомимый путешественник был лишен одной ноги!
Среди визитов XIX столетия ярко выделяется визит в Палермо царской семьи в 1845–1846 годах. Проживание в сицилийской столице Николая I, Александры Федоровны и их детей Ольги и Константина подобно некой древней легенде, в обработке какого – нибудь опытного романиста. Прекрасная северная государыня с пышной свитой, которая передвигалась по палермским улочкам в изысканных каретах, вызывая восхищенное удивление у южного люда… Такая сказочная фантазия была, тем не менее, истинной историей, вошедшей в местную хронику, причем весьма подробным образом – журналисты описывали жизнь двора Романовых в Палермо день за днем, стараясь обрести всё новые и новые подробности.
Пребыванию царицы и ее дочери на Сицилии посвятили свои исследования, не без романтической ауры, многие авторы[6]. Выражения искренней симпатии к северным монархам и эмоции от достопримечательностей настолько запомнились венценосным посетителям острова, что, вернувшись в Россию, они пожелали воссоздать в собственной петергофской летней резиденции полюбившиеся им уголки – так на берегах Балтики возникли чудесные павильоны Ренелла и Оливуцца.
Другой важнейший момент русско– сицилийских отношений – самоотверженная помощь российских моряков после ужасного землетрясения 1908 года, унесшего жизни тысяч жителей Мессины (и соседнего города Реджо – Калабрия) [7]. Эта помощь стала особенно важной, так как пострадавшие оказались предоставленными самим себе: итальянские флот и армия сами в первые дни практически бездействовали. Смелый акт солидарности и гуманности, когда русские моряки с риском для жизни старались вызволить из беды максимально возможно число людей, уже тогда вызвал широкий резонанс в Европе. Спустя век он лег в основу прочных дружественных отношений между Сицилией и Россией, особенно в сфере культурного обмена.
Визиты россиян в сицилийские города и веси ниже представлены нами в хронологической последовательности – с тем, чтобы читатель мог видеть того или иного персонажа в исторически точном контексте.
На рубеже XVIII–XIX веков
Самые ранние
