фуин.
— Узукаге-сама, Сенсома! — преодолев удивление, бросился к ним юноша. — Что с вами произошло?
— И этот человек должен меня охранять, — иронично улыбнулся разбитыми в кровь губами хозяин деревни. — Успокойтесь, Хирузен-кун, меня побил ваш же подчиненный, что явно говорит о вас, как о сильном шиноби.
— И если кому-то интересно, — подал голос Сенсома. — То я сегодня ночью знатно так огреб от Тоширо-сана.
— Давай на «ты», Сенсома, — неожиданно предложил Узукаге. — Мы с тобой сидим сейчас в моей резиденции и нагло пьем, после того, как ты начистил мне рожу. Я, конечно, (ик!) пьян, но…
— Слабоват ты как-то, — покосился абсолютно трезвым взглядом на Узумаки Томура.
— Во-о-от, видишь. У тебя хорошо получается. Хирузен-кун, — и правда немного запьяневший Узукаге вновь повернулся к Сарутоби, тихо охреневавшему от того, что он видел и слышал. — Принесите нам еще саке. И закусить. Или пошлите того хмурого серьезного юношу — Шимуро-сана.
* * *
— Вставай, Данзо, — хмуро произнес Хирузен. — Там господин Узукаге с Сенсомой бухают, нужно докупить кое-чего.
— Чего?! — не хотевший расставаться с одеялом Шимура сам резко вскочил — судя по тону, его друг не шутил.
— Ага. А еще Тобирама-сенсей нас убьет, когда мы вернемся, потому что придурок-Томура надавал Тоширо-сама по щам. И поверь мне, Узукаге еще неделю светить фингалами будет.
— Ох ебать… — схватился за голову Данзо, мгновенно прикинув варианты. — Это же… Это просто…
— Молодой человек, вы идете, или мне самому вставать! — донеслось с веранды пьяное, приглушенное расстоянием.
— Тихо, Тоширо, — голос Сенсомы и его обращение заставили двух парней вздрогнуть всем телом. — Человек только проснулся, куда ты его торопишь?
— Но у нас заканчивается…
— Наколдуй че-нибудь! Кто из нас Узукаге?
— Ща отдам тебе шляпу и цвет волос, раз такой умный!
Перепалка шиноби была отлично слышна и Хирузену и Данзо, но оба как будто не понимали или не слышали, о чем они спорят. А они, впрочем, ни о чем и не спорили, при этом споря обо всем на свете. Только залеченный организм Сенсомы дал сбой — он начал пьянеть и позволять себе… много чего, не положенного по статусу, но из всех людей в этом мире Узукаге было пофигу на это больше всех. И вот он уже сам лезет обниматься-целоваться с таким перспективным «юношей», который «добился всего сам».
С веранды доносятся звуки борьбы и крики «Пошел в жопу, Узумаки!», а наследники кланов Шимура и Сарутоби стеклянными взглядами смотрят в противоположную от них стену.
— Пойдем, — наконец вздохнул Хирузен. — И себе тоже возьмем. Я хрен знает, как он это сделал, но упускать шанса бухнуть с Узукаге в его резиденции я не хочу!
— Я пить не буду, — мрачно показал ладонь Данзо. — Но посижу рядом. Кто-то же должен вас всех контролировать.
— А-абратный… нет… На-армальный Призыв! — донеслось совсем уж пьянющее с веранды.
— Бегом туда! — крикнул Хирузен, тут же ускоряя свое тело.
Раздался грохот, чей-то крик и, как апофеоз, пьяное замечание Сенсомы:
— Охренеть! В этом мире даже выпить нормально нельзя! Сраные сверхлюди!
Первая Мировая Война — Воля Огня
Узукаге открыл глаза. И это было сложно…
В памяти пестрили мутные картины, рассказывающие о вчерашнем дне. Вчерашней пьянке. Там было много всего и, в то же время, совсем ничего. Начало еще худо-бедно вспомнилось — они с Сенсомой, после поединка, устроились в его кабинете. Когда взошло солнце, чунин предложил посидеть на веранде — погода обещала быть отличной. Сарутоби и Шимура поначалу были шокированы, а после того, как, уже захмелевший, Тоширо призвал какого-то странного розового осьминога, еще и злы, но за выпивкой сходили.
Дальше все вспоминается еще тяжелее — Хирузен некоторое время не пьянел, но, видимо, это явление носило накопительный характер, так как в какой-то момент он разом потерял всю свою трезвую адекватность, заражая пьяных Сенсому и Тоширо не менее пьяными идеями. Их было много, очень много… Непозволительно много.
— Выпей, — из темноты неожиданно прилетает бутылка.
Маркировки на ней нет, но Узумаки сейчас хоть напалм — организм требует жидкостей. Выдох, пока пальцы, дрожа, неловко открывают сосуд, а после длинная серия глотков, осушивших пол-литра холодной газированной воды за пару секунд.
Темнота тихо хмыкает голосом Сенсомы, и в Узукаге прилетает вторая бутылка. С этой он уже расправляется медленнее, но похмелье все равно держит свои позиции в его организме. Вздохнув, чунин встает и проходит к широкому окну, находящемуся за спиной Тоширо, по пути кидая в Узумаки третьей бутылкой.
Ее старый шиноби пьет медленно, аккуратно. Память все так же отзывается с трудом, но зато и голова теперь почти не болит. Возвращается способность думать и анализировать, а с глаз спадает мутная пелена. Сквозь слабость, Узукаге окидывает взглядом помещение, узнавая в нем свой родной кабинет. Вот только кровати, на которой он сейчас полусидел-полулежал, раньше не было, да и общая обстановка… Будто тут прошел бой.
Или три пьяных шиноби.
— Возраст, — оправдывается Узукаге, беря, наконец, себя в руки и прогоняя чакру по телу.
Особого живительного эффекта от такого не будет, но хоть тело немного взбодрится. Свежий прохладный ветерок, поднявшийся в кабинете после того, как Сенсома открыл окно, тоже помог организму придти в себя. Шиноби, лидер клана, лидер селения — алкоголю абсолютно плевать, кого ему разрушать и пожирать, а уж если пьющий еще и немолод…
— Да я и не осуждаю, — чунин пожимает плечами, облокачиваясь на подоконник. — Даже наоборот — мое уважение. Так бухать в девяносто лет и не рассыпаться, эт надо уме-е-еть.
Тоширо усмехается.
— Кровь Узумаки и чакра… ты сам понял. Я довольно крепок, как для старика, но куда уж мне за вами, молодыми.
Сказав это, Узукаге рывком поднялся, все еще чувствуя себя плохо, но не имея права отлеживаться. Помнится вчера, еще до начала попойки, он переложил все хлопоты главы деревни на секретарей и помощников, а так же на Аоба-сана, но второго дня безделья ему никто не даст — слишком много для его положения. Он — глава деревни, глава Узумаки. Приходится соответствовать.
— Не скажи, Тоширо, — Сенсома прищурился, ожидая что Узукаге его одернет, но ничего не произошло — Узумаки помнил о рамках, установленных вчера. — Мы с Хирузеном в жизни так не пьянели. Узумаки знают толк в напитках.
— И в их смешивании, — поддержал Тоширо. — Но не
