стене растянут экран. Люди начинают занимать места за столами перед показом очередного старого фильма. Один человек, из только что вернувшихся с Чернобыльской АЭС рассказывает «местным» бородатую байку о том, как сегодня на станции он работал в свинцовом фартучке, таким образом «надежно» защитив от радиации свое самое дорогое для мужчины место — выезжавшие на ЧАЭС тоже не теряли чувство юмора.* * *
Эта байка пересказывалась в части неоднократно и по этой причине выглядела вполне правдоподобно. Один знакомый «чернобылец», еще недавно рассказывавший мне о том, как они сидели в парке технике ничего не делали, а только пили самогонку, вдруг «вспомнил», что тоже выезжал на Чернобыльскую АЭС и на полном серьезе начал доказывать, что свою мужскую полноценность он сохранил только благодаря тому, что «работал на ЧАЭС в свинцовом фартучке».
Быстро съедаю свою порцию каши и запиваю тремя глотками чая. Чая как всегда не хватает — режим строгой экономии. Экономить надо на всем, даже на воде из-под крана.
После ужина возвращаюсь в парк техники и начинаю готовить свою машину к завтрашнему выезду: заправляю автомобиль с бензовоза, доливаю масло в двигатель и в картер редуктора заднего моста.
У каждого своя работа — кто-то сидит в штабе, скрупулезно подсчитывая набранную другими дозу облучения, кто-то на кухне чистит картошку и варит щи, кто-то в медсанчасти неустанно печется о здоровье военнообязанных, собирая в пробирки их кровь, а кто-то работает на Чернобыльской АЭС — отмывает помещение машинного зала 3-его энергоблока и собирает радиоактивный графит на крыше.
В мои же обязанности входит мойка (дезактивация) тех частей автомобиля, которые не отмывались на ПуСО — это кабина и кузов автомобиля. Эти части автомобиля дезактивитуются голыми руками обычной половой тряпкой из ведра воды с разведенным в ней стиральным порошком. Прежде чем приступить к мойке кузова я предварительно выметаю из него радиоактивную пыль. Пыли в кузове больше чем достаточно, никто не обмывал свои сапоги прежде чем лезть в кузов. Каждый раз я выметаю из кузова около полукилограмма этой радиоактивной пыли привезенной с Чернобыльской АЭС. Я работаю в респираторе, а ведь люди снимали свои респираторы при выезде из 30-ти километровой зоны и оставшуюся часть пути дышали этой пылью — благо в темном кузове не было видно этой тонкой радиоактивной взвеси парящей в воздухе.
* * *
Надо успеть еще и в баню, баня работает до 21 часа. В палатке несколько таких же, как и я запоздалых водителей — остальные люди давно уже помылись и сейчас в столовой смотрят очередной старый фильм.
Своей мочалки из дома я не захватил, поэтому приходится пользоваться общей мочалкой, которую я предварительно споласкиваю под краном водой с мылом — благо мыла достаточно. Спасибо командованию хотя бы за то, что мыло на нас не экономило.
Вода чуть тепленькая, но это даже и хорошо, после жаркого дня освежает. Плохо только то, что бежит тоненькой струйкой, стекают последние остатки.
Банщик меняет нижнее белье и портянки на стиранные. Нательное белье и портянки меняются ежедневно, но что толку от смены нательного белья, если верхняя рабочая одежда, которая «звенит» полный рентген/час, не стирается и не меняется?
* * *
Ежедневная стирка и замена робы ненамного удорожали бы содержание военнообязанных в полку, но роба не стирается по прямому распоряжению командования. По этому же распоряжению командования после возвращения с Чернобыльской АЭС мы не можем переодеться и в свой чистый комплект подменного обмундирования, «хранящийся» в каптерке у старшины. Ведь для командования мы не люди, для командования мы всего лишь материал для одноразового использования. «Отцы-командиры» руководствовались гуманной целью — сделать все возможное для того, чтобы люди получили возможно большую дозу облучения и долго после этого не мучились. И командование достигло своей цели — подавляющее большинство людей, привлеченных к выполнению работ на Чернобыльской АЭС, умерло в первые месяцы и годы после возвращения со сборов.
Тем не менее, для самоуспокоения после принятия душа мы ежедневно переодеваемся в стираный комплект нательного белья, а затем облачаемся в свою грязную «звенящую» робу. Командирам рабочая одежда так же не меняется на комплект подменного обмундирования. И несмотря на то, что командиры не лазили на крышу собирать графит и лично не отмывали машинный зал 3-его энергоблока, рабочая одежда у них «звенит» как и у нас рядовых — полный рентген в час.
Писаря жалуются, что когда вечером на планерку собираются командиры вернувшиеся с Чернобыльской АЭС, то у них бедняг в штабе резко повышается уровень радиационного фона. Так, что доза облучения в 9.9 бэр набранная писарями в штабе вполне обоснованна.
16
Рядом с входной дверью в штаб, на стене под навесом, висит бесплатный круглосуточный междугородний телефон. На крыльце очередь из полутора десятка человек. Решаю, стоит ли занимать, ведь придется ожидать свою очередь еще и после отбоя.
Какой-то щупленький солдатик разговаривает по телефону то ли с мамочкой, то ли с женою, подробно отчитывается обо всех своих действиях за прошедший день. С распирающим хилую грудь самодовольством рассказывает о том, сколько пустых баночек для закрутки ему сегодня удалось насобирать на кухне, сколько банок тушенки приготовил для отправки домой, почем по дешевке купил у старшины офицерский комплект ПШ (полушерстяной), что сегодня кушал в обед и ужин, сколько раз сходил в туалет…
Пиз… говорит минут тридцать — все стоят, молча слушают. Значит вновь не судьба сегодня мне позвонить домой.
* * *
Захожу в красный уголок — никого нет. На столе лежит журнал индивидуального учета набранных доз облучения. Выезды на ЧАЭС в журнале не указываются, просто напротив каждой фамилии по дням проставлена набранная доза облучения — 0.2, 0.2, 0.2… бэр.
В глазах рябит от 0.2. Присмотревшись, замечаю, что-то не так. Вот местами среди 0.2 проскакивает число 0.02. Этой дозой в июне у меня отмечено четыре дня — это означает, что в эти дни я не выезжал на Чернобыльскую АЭС.
По роду выполняемой работы я направлялся на ЧАЭС ежедневно, без выходных и проходных. Иду в штаб выяснять причину. Перед вечерней поверкой все писаря на месте. Нахожу писаря ведущего учет
