Чейенн с грустью наблюдала за тем, как поднимается и опускается худенькая грудь сына. Обычно такой живой и веселый, он лежал совершенно неподвижно.
Как много пришлось ему пережить!
— Не беспокойтесь, все войдет в норму, — заверил ее врач, когда Джереми закрыл глаза и она уже не видела затаившегося в них страха.
Чейенн легла рядом с сыном на узкую кровать и обняла его хрупкое тельце.
— Ты спасен. Ты спасен, — шептала она.
— Благодаря дяде Каттеру, — снова и снова повторял Джереми как припев, приобщая его к ним как бы навсегда, словно Каттер уже стал членом их семьи.
Благодаря дяде Каттеру... Этот припев, как ни странно, услаждал ее слух.
А сейчас она лежала рядом со своим сыном, чтобы он, проснувшись, тут же увидел ее.
Она хотела всегда быть с ним. И даже не могла себе представить, как выпустит его из виду.
Джереми проснулся посреди ночи и повернулся к ней. Впервые она заметила в мальчике разительное сходство с его отцом.
— Ты не можешь пришить обратно голову Винни-Пуху?
— Конечно, родной. Конечно. — Чейенн погладила густые черные волосы.
— Завтра?
— Зачем же завтра? Сегодня. Сию минуту. Пока ты спишь.
Они посмотрели друг другу в глаза, но оба умолчали о том, что было у каждого на душе.
— Теперь тебе нечего бояться, — прошептала она, беря из его рук обезглавленное туловище мишки.
Сын кивнул, но по широко раскрытым детским глазам она поняла, что он ей не поверил.
— Дядя Каттер сказал, что бояться не стыдно. Что ничего плохого в том, что я испугался, нет.
— Конечно, мой хороший.
Ей хотелось узнать все, что он пережил, вплоть до мельчайших подробностей, но у нее язык не поворачивался расспрашивать. Джереми тоже тянуло поделиться с матерью, но в глубине души он знал, что никогда не решится на этот шаг — слишком невыносимы были воспоминания.
— А дядя Каттер еще здесь? — Глаза мальчика чуть оживились.
— Да, — кивнула Чейенн, — и он здесь, и очень много людей, которые будут тебя охранять.
— Он показывал мне свой пистолет. И сказал, что застрелит злодея, если тот посмеет явиться снова. Я тоже хочу иметь пистолет. Дядя Каттер сказал, что даст мне пистолет и научит из него стрелять, чтобы...
— Шшш, шшш, спи...
Чейенн нахмурилась при упоминании о пистолете, но не только поэтому. Не означают ли слова Каттера, что он собирается остаться здесь навечно?
Джереми сонно улыбнулся, свернулся рядом калачиком и вскоре опять погрузился в сон.
А она продолжала думать о Каттере, говоря себе, что ее долг — отблагодарить его каким-нибудь образом.
Несколько часов спустя, когда сын еще спал, Чейенн поднялась и пошла к себе. Пришив голову Винни-Пуху, она приняла ванну, вымыла волосы любимым шампунем с запахом меда и гардении, высушила золотистую гриву и заколола ее наверх.
Опасность миновала. Травма постепенно затянется. Джереми дома. Это главное. Пройдет немного времени, и он опять начнет лазить по деревьям. Сад ее полон прохлады и пышной свежераспустившейся зелени. Магнолия чуть ли не каждую минуту выпускает новые белые цветы.
А это означает, что беда кончилась. Совсем.
Впрочем, не совсем.
Она перед Каттером в долгу.
Он где-то здесь, в доме. Он ждет ее. Прежде всего ей следует извиниться перед ним. Но не только. Ведь она даже самого простого «спасибо» не сказала.
И не спросила, как ему все это удалось. Впрочем, какое значение имеют эти детали? Ничто не имеет значения кроме того, что Джереми в безопасности.
Без него особняк напоминал могилу. После возвращения Джереми она впервые почувствовала, что это ее дом. Она должна, должна пойти к Каттеру.
Чейенн была смущена и даже немного напугана, ну точь-в-точь маленькая девочка. Чем ближе она подходила к двери комнаты Каттера, тем больше ею овладевали сомнения: а нужна ли она ему теперь, когда Джереми найден? Тем не менее она заставила себя постучать.
— Входи! — отозвался Каттер с готовностью, наполнившей ее сердце радостью.
Семь лет ее обида на Каттера служила ей надежным щитом от истинных чувств, которые она к нему питала. Ведь даже до того, как он нашел Джереми, она чуть было не отдалась ему. А сегодня, когда ее душа распахнута навстречу ему, она еще более уязвима. Следовательно, Каттер Лорд представляет для нее серьезную опасность.
Заметив, что он читает одну из ее книг, она не могла не улыбнуться. Каттер быстро захлопнул книжку и сунул под подушку, чтобы Чейенн не видела, как низко он пал.
На ней был только зеленый бархатный халат, подпоясанный золотым шнуром.
Он же, чисто выбритый, с влажной от душа непричесанной копной черных волос, лежал в постели без рубашки.
Каттер поднял с прикроватной тумбочки пышный цветок белой магнолии.
— Это твое дерево — нечто удивительное. — Глубоко вздохнув, он окинул ее внимательным взглядом. — И ты тоже нечто удивительное.
Его сияющая улыбка осветила всю комнату. И ее, Чейенн.
— Ты читал мою книжку. Я видела, не отпирайся!
— Да, потому что не надеялся на то, что ты придешь. Хотелось почитать что-нибудь... что-нибудь предсказуемое.
— То есть что-нибудь приятное, со счастливым концом?
— Да, да. Именно так. — Его темные глаза излучали теплоту.
И снова она подумала: как ужасно грустно и одиноко было бы ей в доме, да и вообще в жизни без Джереми. Каттер спас жизнь ее ребенку.
Она ему обязана всем. Абсолютно всем!
Но ведь он и желает получить в благодарность все, никак не меньше.
А что, если она удовлетворит его желание, он, может, уйдет? И она опять будет свободна?
Что она за дрянь, если после всего, что он для нее сделал, вступает с ним, пусть мысленно, в торг?
Чейенн припомнила до мелочей сцену любви, разыгравшуюся недавно между ними. Кого, интересно знать, она старается обмануть?!
Каттер, не сводя с нее глаз, молча сел и задвинул открытый ящик тумбочки. Каким-то непостижимым образом Чейенн точно знала, что там лежит пистолет. Но ей не хотелось думать в этот момент ни о пистолете, ни о страшной угрозе, которую они вместе пережили.
Опасность миновала. Она в прошлом.
Тем не менее его мускулы на груди и на плечах были напряжены — он никак не мог расслабиться.
— Я хотела извиниться за то, что наговорила тебе в библиотеке, — выжала наконец из себя Чейенн.
— И не вспоминай об этом, — ласково пробасил он, всем своим видом показывая, что не таит обиды.
