обратит взгляд в сторону Азии. Раньше или позже Советы вмешаются во внутренние дела Японии. Экономический кризис вызвал глубокое недовольство в японском обществе. Если недовольные массы объединятся с радикально настроенными молодыми офицерами, возникнет серьезная угроза кокутай. Поэтому, писал Коноэ, единственный шанс на сохранение кокутай заключается в том, чтобы как можно скорее начать переговоры с Великобританией и США – то есть император должен открыто выступить против партии войны[36].
Зная, как выросла популярность Коммунистической партии Японии сразу после окончания войны, мы можем согласиться с тем, что опасения Коноэ насчет возможной революции были отнюдь не беспочвенны. И многие представители политической элиты боялись, что недовольство масс могло вылиться в военный переворот. Особенно остро эта угроза ощущалась членами императорской семьи. Принц Такамацу, младший брат Хирохито, и принц Хигасикуни, дядя императрицы, боялись, что военные могут положить конец императорскому дому. Для них идея спасения императорского дома уже не была полностью тождественна идее сохранения кокутай.
Кидо был согласен с Коноэ в том, что поражение в войне неизбежно и что для спасения императорского дома необходимо искать пути к миру. Но он понимал, что действовать в этом направлении нужно крайне осторожно, чтобы не настроить против императора военных. В партии мира тоже не было единства. Правительство Коисо не собиралось заканчивать войну, хотя японская армия проигрывала одно сражение за другим. Даже когда скорое поражение стало уже очевидным, у Японии так и не было плана капитуляции.
Опасения Кидо были полностью обоснованны, так как командование Императорской армии не собиралось сдаваться. 15 февраля Генеральный штаб представил Высшему совету по управлению войной отчет о ситуации в мире. В этом отчете говорилось, что США сделают Филиппины и Марианские острова базами для нападения на Японию. Также там высказывалось предположение, что американцы попытаются вовлечь в войну с Японией Советский Союз. Хотя СССР и мог объявить весной о денонсации пакта о нейтралитете, военный совет считал, что русские сохранят нейтралитет. По мнению авторов отчета, СССР нападет на Японию, только если сочтет, что ее военная мощь окончательно иссякла, чтобы «гарантировать себе возможность влиять на будущее Дальнего Востока». Самым больным вопросом для США станут людские потери вследствие применяемой Японией стратегии «обескровливания» (эвфемизм, обозначавший действия камикадзе). В заключение отчета говорилось, что, несмотря на все трудности, Япония сможет добиться триумфа, если продолжит сражаться храбро и решительно. В середине марта Генштаб Японии утвердил план обороны на последнем рубеже «Кэцу-го», правильно предположив, что американцы высадятся на Кюсю[37].
Японское правительство с тревогой следило за переговорами «Большой тройки» в Ялте. 22 февраля Сато встретился с Молотовым, который только что вернулся из Крыма. Японский посол напрямую спросил его, обсуждалась ли в Ялте война на Дальнем Востоке. «Конечно, отношения между Советским Союзом и Японией отличаются от тех отношений, которые имеют с Японией Англия и Америка, – ответил нарком иностранных дел. – Англия и Америка воюют с Японией, а Советский Союз имеет с Японией Пакт о нейтралитете. <…> Мы считаем, что советско-японские отношения являются делом наших двух стран. Так было, и так остается». Сато заверил Молотова, что Япония хочет продлить действие пакта еще на пять лет, и спросил, каковы намерения Советского Союза на этот счет. Молотов ответил, что с удовлетворением выслушал заявление посла о позиции Японии относительно пакта о нейтралитете, и обещал передать его слова советскому правительству[38]. Если считать дипломатию искусством обмана, то Молотов был непревзойденным дипломатом. В отличие от Малика и Лозовского, он знал о тайном плане нападения на Японию и о соглашении, заключенном в Ялте.
Японское Министерство иностранных дел не сидело сложа руки. В феврале Отдел по международным соглашениям составил отчет о позиции союзников в отношении Японии, где говорилось о безоговорочной капитуляции, оккупации, разоружении, ликвидации милитаризма, демократических реформах, наказании военных преступников и статусе императора. В конце было сказано, что США и Великобритания почти наверняка будут настаивать на безоговорочной капитуляции, но в вопросе об императоре между ними есть разногласия. Некоторые из союзников считают, что в послевоенный период император станет стабилизирующей силой, а другие видят в императорском строе источник японского милитаризма. В отчете особенно отмечалось заявление Грю о том, что вопрос об императоре должен быть отложен до окончания войны, чтобы понять, является ли институт императора положительным фактором для Японии или отрицательным. Также в этом отчете подчеркивалось, что, хотя по поводу статуса императора на Западе имеются разные точки зрения, по вопросу о необходимости демократических реформ для искоренения милитаризма среди союзников царит полное единодушие.
Имея доступ только к открытым источникам информации, эксперты японского МИДа составили верное представление об общественном мнении в странах антигитлеровской коалиции. Как и Такаги, сотрудники министерства понимали, что единственным шансом на окончание войны и спасение если не кокутай, то хотя бы императора было сделать ставку на политических и общественных деятелей, которые придерживались тех же взглядов, что и Грю. Результатом этой кропотливой работы по сбору информации стало то, что Министерство иностранных дел было готово сыграть важную роль в решающий момент финального этапа войны.
Однако не только высшие чиновники японского МИДа ждали подходящего момента, чтобы выйти на авансцену. 13 марта Такаги завершил вторую редакцию своего секретного плана по достижению мира. Он предсказал, что после неминуемого поражения Германии участники антигитлеровской коалиции вплотную займутся послевоенным устройством Европы и войной с Японией. Соединенные Штаты попытаются закончить войну на Тихом океане до конца года, полагаясь только на свое превосходство в военной мощи. Как и в своем предыдущем отчете, написанном в октябре 1944 года, Такаги полагал, что США вряд ли ставят перед собой задачу уничтожения японского государства, японской нации или кокутай. Целью американцев будет установление мирного режима, готового сотрудничать с США. Для этого им потребуются реформы, которые позволят установить либеральное демократическое правление и искоренить милитаризм. Скорее всего, проведение этих реформ будет доверено самим японцам. Очевидно, Такаги надеялся, что в США возобладает позиция сторонников «мягкого мира», таких как Грю и его японские эксперты, которые хотели сделать ставку на «умеренное» крыло японской политической элиты. Японская партия мира и американские сторонники «мягкого мира», пусть и разделенные океаном, говорили друг с другом на общем языке, который мог приблизить окончание войны. Однако взгляды, которые они высказывали, разделялись в обеих странах очень небольшим числом людей.
Что касается азиатской политики Советского Союза, то Такаги предполагал, что она будет вестись «с хладнокровным реализмом». Сосредоточив войска на маньчжурской границе, СССР будет осторожно ждать исхода смертельного противостояния между Японией и США. Обе страны выйдут из этой
