ко рту бутылкой, когда же проклятый аппарат прекратит звонить и можно будет спокойно промочить горло.
Однако… тот и не думал замолкать. Он трещал словно полоумный, оглашая пустой коридор своим мерзким дребезжащим, как голос старой карги, звуком.
Сторож повернулся и посмотрел назад — вдали виднелась открытая дверь канцелярии. В коридор из нее кривым прямоугольником падал свет и было в нем что-то мистическое, потустороннее. Он медленно опустил бутылку на пол и вдруг, не ожидая сам от себя, перекрестился.
В этот момент, словно заколдованный, зазвонил второй телефон — в кабинете директора, потом третий в приемной, а за ним и в учительской — дальше по коридору.
Остолбенев, Николай уставился перед собой, пытаясь понять, что происходит. Однако, выпитое вино не давало ему трезво рассуждать.
Он попытался вспомнить, сколько времени — но не смог, должно быть около одиннадцати вечера, не больше.
«Если это выходка подрастающего хулиганья, то мало им не покажется», — подумал он, сжимая кулаки.
Не заметив поставленной под ноги бутылки, он ринулся вперед, чтобы как можно быстрее обесточить телефонные аппараты. Располовиненный «Агдам» со звоном упал на бетон подсобки. На полу тут же растеклось черное, будто бы кровавое, пятно.
Он чертыхнулся, кинулся за бутылкой, снова задел ее ногой, она отлетела к лестнице и покатилась вниз, в подвал, оставляя за собой благоухающий темный след.
Николай озверел. Тяжело дыша, он плюнул в ее сторону, повернулся и побежал к канцелярии.
Его грузное тело раскачивалось в стороны, ноги, налитые свинцом, едва повиновались, но душераздирающий телефонный перезвон неумолимо и настойчиво тянул вперед.
Когда он ворвался в канцелярию, аппарат еще звонил, хотя у него была надежда, что звонящий сдастся первым.
Пока бежал, он живописал в уме, как схватит сумасшедший прибор и разобьет его со всей силы об пол, но, когда Николай остановился у стола, ярость почти полностью выплеснулась. Он тяжело дышал, сердце гулко стучало, отдавая барабанным боем в виски. Вместо казни, дрожащей рукой он поднял трубку и сказал:
— Школа, слушаю…
— Алло! — раздался в ответ женский голос, и он сразу же понял по тону, что лучше бы он не поднимал эту трубку. — Алло! Вы тут⁈ Почему вы трубку не берете? Кто… Вы знаете где наши дети? Шестой бэ! Уже половина одиннадцатого, они должны были вернуться в шесть часов вечера, но никого нет! Вы меня слышите? Алло!
— Я слышу, — глухо ответил он, пытаясь отдышаться. Воздух с противным свистом вырывался из легких.
— Почему вы молчите⁈ — взорвалась женщина. — Я требую сказать, где наши дети!
— Я не молчу, — ответил он, не представляя, о чем вообще речь.
— Что⁈ Вас плохо слышно! Дайте мне директора! Или кто там есть в школе! Немедленно!
— Ну ка дай трубку! — после звуков возни послышался мужской голос. — Алло! С кем я разговариваю?
Николай посмотрел на свое отражение в зеркале. Красное лицо, круги под глазами, синеватый нос, свисающее пузо, стянутое коричневым свитером.
— Со сторожем.
— С кем? Вы шутите⁈
Он не шутил. В закрытом на замок кабинете директора, в учительской, что дальше по коридору телефоны продолжали звонить как полоумные.
И вдруг откуда-то из глубины школы раздался глухой настойчивый стук, заставивший его вздрогнуть. Барабанили в дверь, не жалея сил, и эти звуки разлетались по школе как тревожный набат.
— Алло! Алло!!! — заверещала трубка. Он отнял ее от уха, посмотрел на ровные дырочки, откуда вырывался возмущенный воздух и положил на рычаг.
Дверь сотрясалась под ударами неизвестных и это была не милиция. Никто не будет тратить свой воскресный вечер на розыск нескольких несчастных электрических счетчиков.
Может быть — бывший ее новой подруги привел друзей, чтобы с ним поквитаться? — проскочила вдруг шальная мысль. Анюта, его новая любовь, с которой он познакомился в очереди за колбасой, недавно призналась, что человек, с которым она рассталась, преследует ее, звонит и даже угрожает…
Но откуда он узнал, где я работаю? Впрочем, она сама могла сболтнуть. Вот же глупые бабы! — рассердился он, направляясь ко входной двери.
Решимость вернулась к нему, а странный звонок с ополоумевшей мамашей, которая не может разыскать своего загулявшего отпрыска, вылетела из головы.
Николай подошел к двери, хотел было открыть, но потом, подумав, шагнул в угол входного тамбура. В руке оказался увесистый стальной совок с длинной ручкой. Дворник оставлял свои инструменты здесь, чтобы не тащиться в подвал с утра. Этим совком можно было кабана перешибить при желании.
Коля улыбнулся, представив как широкое полотно ложится прямиком на темечко обидчику Анюты и повернул ключ, толкнув дверь ногой.
Дверь натолкнулась на что-то мягкое, и он злорадно хрюкнул, открывая ее шире.
С той стороны раздался приглушенный сдавленный голос, кажется женский, ему тут же ответил мужской — грубоватый и возмущенный.
— Чего пихаешь⁈ Открывай!
— Я сейчас кому-то башку откручу… — грозно зарычал Николай, поднимая совок над головой и выскакивая площадку центрального входа в школу.
Глаза не сразу привыкли к темноте, а когда он смог различать окружающее пространство, его прошиб холодный пот.
Человек пятнадцать, а может и того больше стояли на ступенях школы и под самой дверью.
— Кто вы такой? — резко спросил подтянутый мужчина в светлом болоньевом плаще, внезапно вышедший из-за двери.
— Я? — нервно оглянулся Николай. — Я… сто… рож. А вы… кто?
— Почему не отвечаете на звонки? — голос мужчины был строгим. начальственным.
— Э… я… обход делал.
— Обход? Теперь это так называется? — незнакомец потянул носом воздух и махнул рукой. — Нам нужно пройти в школу, вызвать директора, завучей, милицию, кого угодно. Понятно? Немедленно пропустите!
Николай сделал шаг назад, намереваясь захлопнуть дверь перед носом наглого посетителя, но тот успел подставить ногу. Женщина, стоящая рядом с ним, поперла вперед, словно танк. Толпа позади ее заволновалась, кто-то выкрикнул уже знакомые ему слова:
— Где наши дети⁈ Вызывай директора сюда!
— Пропустите!
Мужчина оторвал его руку от двери и, аккуратно удерживая за локоть, протолкнул в холл.
Николай и глазом не успел моргнуть, как вся эта волнующаяся и возмущенная толпа направилась в канцелярию. Тревожные женские голоса разлились по пустынным коридорам. Мужчины, их было человека три или четыре, в основном, молчали.
Один из них, в модной кожаной куртке подошел к стенгазете, встав прямо на крест под ней и замер, вчитываясь в корявые строчки.
— Вам туда нельзя! — Николай проследил взглядом, как толпа
