— Двадцать восемь раз «пра» внуки, — ответил Гай. Он протянул ладони к костру и немного вздрогнул. — Тепло… давно такого не испытывал…
— У тебя есть…
— Была, — перебил Гай и вновь закутался в свой драный плащ. — У меня была дочь, Хаджар. Очень давно. Иногда я забываю, как она выглядела. Наша память, насколько бы не была идеальной, остается человеческой. Многое мы просто не хотим вспоминать.
Хаджар промолчал. Он уже и сам об этом задумывался. Пока лента Чин’Аме не покинула его сути — Хаджару с каждым днем становилось все сложнее вспомнить лица своих родителей. Лица Неро и Серы.
— Сегодня я увидел её перед собой так отчетливо, — продолжил полуликий. — будто все это произошло лишь вчера… Она была хорошей девочкой. Любила волшебство. Я не был против.
— Гай я…
— Дослушай, генерал, — с нажимом произнес Гай и Хаджар замолчал. — Когда ей было три века — совсем еще юная, она повстречала странствующего наемника. Не самая лучшая партия, но… дети лишь гости в нашей жизни. Я отпустил её. Они странствовали почти семь веков, пока не вернулись обратно. Под самое начало войны. Я тогда командовал полком.
Глаза Хаджара слегка расширились. Он всегда знал, что у Абрахама и Гая имелось за плечами военное прошлое. Но он и не подозревал, что Гай служил в чине старшего офицера.
— Его ранили. Тяжело. Он потерял все свои силы. Внешне выглядел нормально, но внутри все энергетическое тело в лоскуты. Моя дочь сперва пыталась ему помочь, но потом стало понятно, что все напрасно.
Гай замолчал. Ему явно тяжело давалась эта история. И не только потому, что у него отсутствовала половина рта.
— И она…
Гай кивнул.
— Разбила собственный источник, — подтвердил он подозрение Хаджара. — Осталась жить смертной жизнью. Меньше полвека прошло с того момента, как смерть пришла за ними. В одну ночь. Мои внуки проснулись со своими детьми, а их родителей — моих детей, уже не было. Внешне они словно заснули, но… Смерть близко, генерал. Нельзя об этом забывать.
Выбрать срок смертного… может быть это кажется не таким уж сложным решением — ради любви ведь, но даже так. Подобные поступки являлись необычайной редкостью для Безымянного Мира.
И чем сильнее адепт, тем реже так случалось. Даже когда речь заходила о единственном и самом истинном партнере на пути развития.
— Сегодня я понял, что на свете живут мои двадцать восемь раз «пра» внуки. И так же понял, что никогда их не увижу.
Хаджар не знал, что сказать, поэтому продолжил молчать.
— Это странное место, Хаджар, — Гай поднялся и поправил маску. — здесь я снова чувствую себя смертным.
— Да, Гай, я тоже.
Секирщик кивнул.
Он вернулся к своей циновке и принял позу лотоса.
— Может быть здесь каждый из нас, почувствовав себя смертным, поймет, ради чего он живет и для чего умирает.
С этими словами Гай погрузился в медитацию, а Хаджар так и остался сидеть наедине со своим Ронг’Жа, не понимая, что именно ему пытался сказать Гай.
Глава 1401
В то время пока отряд Абрахама Шенси в компании с Хаджаром и Албадуртом неспешно двигались в сторону топей Эглхен, где-то далеко от них — настолько, что даже Бессмертному потребовалось бы несколько веков, чтобы своим ходом достичь этих мертвых земель, по пыльной тропе шел демон.
Позади него развевался порванный, хищный плащ. Единственный глаз прикрывала широкополая шляпа, а в руках истекала кровью демоническая эссенция. Вокруг его ног, обутых в простых кожаные, давно уже прохудившиеся, стоптанные сапоги, роились черные комочки чьих-то ночных кошмаров.
Бесчисленная армия страхов сопровождала Эмиссара Князя Демонов в его путешествии. Со спины дул холодный северный ветер, а над головой сгущались тучи.
— Успокойся старик-Борей, — прошептал демон. — я пришел как посланник.
Грянул гром, но не было ни молнии, ни бури. Только гром и раскатами боевых барабанов прокатившееся.
— Твое время скоро придет, несчастный.
Демон только улыбнулся. Его время пришло уже давно.
— Вы все уже давно проиграли, Ветер, — демон приподнял воротник плаща. Старик Борей дул во всю мощь своих легких и ветер пронизывал до самых глубин души… если та у него все еще осталась. Демон с душой… даже на Седьмом Небе посмеялись бы над этим. — Смиритесь и смотрите, как смотрел, когда-то, я.
Вновь ударил гром, но здесь власти старика Борея уже не было. Демон дошел до места назначения. Посреди невысоких холмов, рядом с пересечением четырех дорог, посреди поля из пшена и ржи, стояла невысокая избушка.
Справная, ладна, с хорошим, красивым забором.
Демон подошел к калитке и коснулся кованной ручки длинными, узловатыми серыми пальцами, увенчанными желтыми когтями-ногтями.
Послышался приятный, обволакивающий освежающим холодом голос.
— Я помню эти пальцы совсем иными.
На крыльцо избушки вышла миловидная бабушка. Она вытирала руки о передник, а все еще пышные, но седые волосы были стянуты в толстую косу, лежащую через плечо.
В простом платье и в берестяных лаптях, она не выглядела деревенской простушкой, коей хотела показаться. Даже в таком неказистом облике, она все еще являлась…
— Ваше Величество, — чуть приподнял шляпу демон.
— Хельмер, — кивнула Королева Мэб, правительница Зимнего Двора Страны Духов.
Демон снова обратил взгляд своего единственного, алого глаза на забор.
— Я помню этот забор совсем другим, — вернул он «любезность». — Старым и покосившимся.
— Мне помог один молодой генерал. Ты его знаешь.
— Знаю… он страдает непонятным мне стремлением помочь всем страждущим. Удивительно, что ты не съела его сердце и не выпила душу, Зима… или не так уж удивительно. Семья ведь превыше всего… Так ты мне тогда сказала, старуха?
Старушка отпустила передник и немного его разгладила. Где-то рядом проснулся большой, черный кот. Он потянулся и, прошипев в сторону гостя, легко спрыгнул на все четыре и, медленно продефилировал, улегся прямо на дороге, ведущей к дому.
Хельмер посмотрел на животное. Он проводил когтем по ручке двери, но так и не решался за ней взяться.
— Твой верный рыцарь все так же меня не чествует?
— Не могу сказать, что не разделяю его предубежденности, полукровка, — королева, в образе бабушки, все так же не двигалась. — Он никак не может пережить то, что ты убил мою сестру.
— Титания и Мэб, лето и зима, вы враждуете с тех пор, как появились на этом свете.
— И это было еще до того, как лже-боги и лже-демоны обрели себя в реке мира, — до этого простые, человеческие карие глаза королевы начали меняться. Они постепенно темнели, чернели, а внутри них словно зажигались ледяные звезды. — Зачем ты пришел, убийца?
