Уже на «Фелисетте», услышав разговор Нила с детьми, Лилит замедлилась, а после и вовсе остановилась за шаг до входа в блок связи, где те сейчас были втроем за закрытыми дверьми.
– Я так и не поняла, а почему мы не можем подняться на звездолете, а потом вновь спуститься, но уже к упавшему кораблю? – Нора звучала взрослее своих лет, такое не спутать.
– Папа же сказал, что это опасно, вдруг их сбили? Тогда и нас собьют! Чего ты вообще пристала? – Максим был раздражен, но скорее из‑за всего и сразу, нежели из‑за конкретного вопроса Норы, что та – как же иначе – понимала отлично. Как раз из‑за этого она все же умолчала в последний момент о переживании за своего папу, причем стоит отметить, что, слушая это, Лилит даже мысленно похвалила девочку за такую выдержку.
– Так, дети, успокоились! – Нил встал перед ними, наконец оторвавшись от мониторов связи, так и не добившись результатов в попытке выйти с кем‑нибудь на связь.
– А почему мы просто не можем убить зверя? – сгоряча выдал Максим свое искреннее удивление. – Оружие же есть, чего ты просто не пристрелишь его?
Нора с интересом следила за ярким удивлением Нила и претензией Максима.
– А ты уверен, что оружие убьет его? – с некоторым притязанием спросил отец.
– Да! – твердо ответил сын, бросая вызов отцу. – Дедушка Холд стрелял, и я видел, как появилась кровь.
– Когда они придут, то мы вместе это сделаем. Своеволие не приведет к добру. Потому что неизвестно, сколько их там на самом деле и действительно ли…
– Все это тупо! Дедушка Холд сам пошел на него с пистолетом и спас меня! А ты боишься, только и умеешь, что слушать его приказы!
Сложно недооценить поражение не только родителей, но и самой Норы. А ведь таким Максима еще никто не видел: он хоть и был нагловатым, но без злобы или обиды, а тут выдал по полной, выражая свою позицию четко и ясно.
«Они взрослеют слишком быстро», – подумала Лилит ровно перед тем, как войти к ним, скинув в небытие неприятную тишину. Нора взглянула на нее спасительными глазами, полными жажды хороших новостей, в то время как сын играл с отцом в упрямство, где старший так еще и не понял истинной причины громкого порыва младшего.
– Мы должны думать о том, как уберечь себя, а не убить то создание. – Лилит внезапно оказалась куда серьезнее и строже ожидаемого, что вылилось в реакцию Максима.
– Тебе вообще плевать на меня!
– Максим! – отдернул отец разъяренного сына.
– Нет! Ты сам говорил, что мы должны заботиться о маме, что ей трудно и нужна наша помощь, но почему – ты не говоришь! Будто бы все нормально, но я же вижу, что все ненормально! Вам вдруг стало плевать на меня, и я не знаю почему!
– Нам не плевать на тебя, мы все делаем ради тебя! – Лилит злилась, причем очень сильно.
– Вы делаете это, потому что должны делать, а не потому, что хотите!
– Да что на тебя нашло вообще?! Думаешь, нам легко? Думаешь, нам нравится тут быть?
Но на это Максим просто ушел в себя. Сел, сложил крепко руки на груди и почти спрятался, надув губы и сдерживая слезы. Ему страшно, но передать это словами он не может, а одиночество прорастает и закрепляется корнями до костей, полностью лишая силы воли. По‑хорошему Максиму нужны сейчас понимание и доброта. Но какое‑никакое заботливое отношение проявила лишь рядом сидящая Нора, гася при этом в себе многое из того, что, как ей кажется, должно быть сказано в адрес родителей мальчика. Она подсела ближе и аккуратно обняла его, когда тот уже поджал коленки к подбородку, пряча от всех испуганные и влажные глаза.
Лилит же в это время обездвиженно смотрела на сына, и любой, кто взглянул бы на ее лицо, в этот момент убедился в ее глубоком сопереживании мальчику. Лилит с трудом взяла себя в руки, но сердце все так же стучало быстрее обычного, и некоторый озноб почему‑то так и не проходил. В этот момент с ней встретился вроде бы виноватый, а вроде бы и осуждающий взгляд Нила, реакцию на что она выразила лишь твердым кивком в сторону двери. Давящая тишина разбавилась лишь громким сходом створок, после чего Лилит и Нил отошли на пару метров, держа блок связи на виду.
– Холд заблокировал связь. Ты меня слышал? Мы одни! А еще и управление не поддается. Твой отец охрененно постарался задержать нас на этой гребаной планете!
Нил тяжело выдохнул, полный сокрытых от жены размышлений, что, несомненно, рождало претензию.
– Может, обсудим нашего сына?
– Тебя вот только это заботит, да?!
На самом деле Лилит агрилась из‑за очередного подката безысходности, оригинал чего корнями лезет как раз в промежуток: до потери связи с сыном, но после неудачной попытки спасти брак. А по затылку скребет подбирающийся преследователь, тянущий свои когти прямо из темноты позади.
– А что ты ждешь от меня? – Лилит яростно фыркнула на такое заявление Нила. – Нет уж, давай обсудим. Мне с толкача звездолет завести? Или побежать за транспортником? Или что?! – Пауза была выдержана достаточная, и он продолжил, сделав шаг ближе и заговорив более внушительно, уперев руки в бока: – Твой сын почти в лоб тебе сказал, что ты отдалилась от него. Ему одиноко, ему нужна мама, потому что ребенок увидел не то, что должен был увидеть. И я все понимаю, правда, тебе тяжело, но мы тут охренеть как далеки от обычной рутины! Ладно, ты меня не любишь, но подумай о своем сыне!
Нил держался крепко, блокируя мысли о ее чувствах.
– Мой сын сказал, что ты слабак, который пресмыкается перед своим отцом! Какой пример ему даешь ты?
– Ну ты и сука!
– Я хотя бы честна сама с собой. Я прямо сказала, что мне нужно время. А ты куда больше ищешь поводов то ли выслужиться перед засранцем отцом, то ли, наоборот, доминировать над ним. Скажи честно: Холд сам упал с крыши – или ему помогли?!
Нил сложил руки на груди, подойдя почти вплотную и смотря на нее очень специфическим взглядом презрения и разочарования. А Лилит отвечала очень колючим, но красивым взглядом, выдавая монолитное спокойствие и держа руки за спиной.
– Я все делаю для тебя и Максима. И вместо того, чтобы назначать виноватых, ты бы лучше провела время с ним! Даже скупой Август и то больше о Норе печется.
Ей показалось что время замерло, тысячи игл единоразово проткнули тело, унизив ее существование, а вышедшее импульсивным сравнение с другим родителем возымело жгучий отклик – не в последнюю очередь из‑за того самого разговора с Августом после пропажи детей. Можно ли было считать это предательством? Нет, разумеется, нет. Но правда была в том, что Лилит прекрасно осознавала свои действия и решения, только не могла при этом довериться мужу. Больше она ему ничего не сказала – просто пошла к детям. Нил предпочел бы не знать, что по факту она идет не к ним, а от него, хотя ему и очень хочется в это поверить. Пусть вышесказанное и было осознанным, а не выкинутым в порыве, извиняться он не хотел. Надоело ему с ней нянчиться, будто бы он лишь на это и способен. Как и надоела правда про него и Холда, и как бы символично это ни произошло, но именно под неожиданные, пугающие и очень громкие крики того самого Чудовища Нил решился взять все в свои руки.
