скаку разъяренных коней и мог потушить горящую избу, всего лишь как следует сходив по малой нужде.
— И тут начинается бешеное рубилово, — взахлеб вещал он. — Скамейки летают, стол в щепки разнесли. А при мне, как на грех, не было топора. Ну, я хватаю кружку и давай ею всех колошматить направо и налево. Человек десять уложил…
— Ага, — перебил его Бьорн, — а потом в шинок заявилась Матильда и всех вас разогнала к брокковой матери, а тебя так отделала черпаком по хребтине, что ты неделю ходить не мог.
— Нет, Брокк тебя дери! Черпаком — это было в другой раз. А тогда у нее была сковородка.
— А, точно, сковородка, — хохотнул Бьорн. — Черпак — это когда она тебя на дерево загнала.
— Почему сразу «загнала»? — обиженно буркнул Рагнар. — Может, мне самому захотелось туда залезть.
— Точно. И в бочку тоже захотелось, когда ты там застрял?
— Не помню такого.
— Так напряги мозги! Ты тогда выжрал всю медовуху, которую Матильда приготовила на свадьбу своего брата, и она тебя скалкой по всему дому гоняла.
— Да ну тебя! — Рагнар с досадой махнул рукой. — Не слушай его, девица, он брешет как сивый мерин.
«Еще кто из вас брешет?» — усмехнулась Виола.
— А кто такая Матильда? — поинтересовалась она.
— Супружница этого рыжего пентюха, — пояснил Бьорн.
— И что, она и вправду такая грозная?
— Ну, я бы не стал ей перечить, не нацепив предварительно кольчугу и шлем, — ответил он.
— А я с ней живу, — обреченно вздохнул Рагнар…
Ингвар и Олаф скакали далеко впереди. Как хорошо не видеть их противных рож! Олаф — мерзкий придурок, а Ингвар — вообще больной на всю голову.
— Расскажи мне об Ингваре, — попросила она Бьорна в время паузы между хвастливыми байками Рагнара. — Я слышала, он твой родич?
— Родич-говнодич, — пробормотал Бьорн, одергивая поводья, чтобы отвлечь лошадь от куста с сочными листьями.
— Он — брат его покойной жены, — пояснил Рагнар.
— Альвейг?
— Угу, — подтвердил Бьорн и замолчал.
— Что о нем рассказывать? — пожал плечами Рагнар. — Ты сама видела — конченый выродок, и вместо головы у него жопа. Ярл и отправил его с Бьорном уму разуму набираться, но, похоже, все это псу под хвост.
Виола хмыкнула, глядя сквозь клубы пыли на маячивших впереди всадников. Да уж, такого только могила исправит.
— Как-то раз напали мы на одну деревню, — продолжил Рагнар. — Тогда таном был Ингвар. Хорошая была деревня, зажиточная. К нам вышел староста, предложил богатые дары и даже пообещал платить дань, если мы больше не будем на них нападать.
— Хм. Да, было дело, — невесело подтвердил Бьорн.
Виола увидела, как его руки стиснули поводья до побелевших костяшек.
— И что ты думаешь? — сказал Рагнар. — Этот дроченый хрящ принял дары от селян, но все равно велел напасть на деревню.
— Почему? — удивилась Виола.
— Потому что он нелюдь, — отозвался Бьорн. — Ему нравится мучить и убивать.
— Мы с Бьорном и еще несколько парней отказались участвовать в этом дерьме, а Ингвар с остальными сожгли деревню дотла и вырезали всех жителей. Не пощадили ни женщин, ни детей.
— Уф! — Виола передернула плечами. — Вот мерзавец!
— Не то слово. Ладно еще — убивать в бою, но эти люди сдались, предложили откуп, пообещали платить дань. От них живых было бы в сто раз больше проку, чем от мертвых. Даже ярл после такого взбеленился, разжаловал этого дристопердежника и отдал его дружину Бьорну.
От услышанного Виоле стало дурно. Она вспомнила, с какой жестокостью Ингвар отрубил ей палец. Какая же она овца, что согласилась прошлой ночью на предложение его дружка Олафа! Если бы не подоспел Бьорн, они бы убили ее, и хорошо, если быстро.
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, она погрузилась в созерцание окружающих красот. Дорога, по которой скакал их маленький отряд, причудливо петляла среди каменистых отрогов. Лесистые склоны перемежались крутыми скалами и глубокими ущельями. В прохладном чистом воздухе витала хвойная свежесть, а на безоблачном небе светило солнце, окрашивая горные вершины в предзакатное золото и пурпур.
Виола наконец поняла, почему до сих пор никто никогда не побеждал хейдеронцев на их земле. Горы — это их родной дом. Это их щит и меч. Узкая опасная дорога заставляла любой отряд рассредоточиться, растянуться в тонкую цепочку — отличная мишень для лучников! А места для них предостаточно — настилы, деревянные вышки, сторожевые башни — по дороге Виола заметила уйму подобных сооружений.
На тропе заостренными кольями щетинились заграждения, заставляя всадников замедлить ход. Огромные валуны на хлипких подпорках нависали над дорогой, готовые смертельным камнепадом обрушиться на головы неприятеля.
На утесах во множестве были разложены сигнальные костры — стоит чужакам лишь показаться на горизонте, как весть об этом в считанные часы разнесется по всему Хейдерону. Уж насколько Виола была далека от военного ремесла, но даже она оценила продуманность защиты этого края…
Ночью в палатке Бьорн уже безо всякого стеснения прижал Виолу к себе. Да она и не возражала — в горах было холодно, и она сама с охотой подползла под его бок, согревая заледеневшие ступни о его теплые голени.
Виола ощущала, как смутная тревога сдавливает грудь. Завтра они уже приедут в Рюккен — так называлась деревня, откуда родом похитители. В дороге все просто и понятно — лошадь несет вперед, на привале кормят сытной похлебкой, а ночью в палатке согревают и оберегают ее покой. Но что ждет ее завтра? Что решит ярл? Бьорн заверяет, что тот отпустит ее домой, когда отец выполнит выставленные ему условия… Виола молилась, чтобы так и произошло.
***
Утром следующего дня всадники въехали в долину, поросшую изумрудной травой, и поскакали вдоль живописного озера, отражающего пышные сосны, синее небо и заснеженные горные вершины.
Солнце уже клонилось к закату, когда впереди показался Рюккен. Дозорные издалека узнали Бьорна и его спутников, и когда те приблизились к высокому частоколу, тяжелые ворота распахнулись, гостеприимно приглашая вовнутрь.
В деревне кипела жизнь. Кудахтали куры, лаяли собаки, стадо серых гусей с недовольным гоготом вперевалку заковыляло перед лошадьми.
— Бьорн вернулся! — Звонкие белоголовые детишки помчались разносить радостную весть.
По обе стороны от дороги тянулись плетни, за которыми возвышались крепкие деревянные избы. Виола едва успела подивиться резным звериным головам на крышах, как отовсюду набежал народ, окружив ее спутников плотным кольцом.
Хейды спешились и швырнули поводья подбежавшим мальчишкам, которые, раздуваясь от гордости, повели коней в стойла. Бьорн тоже соскочил с лошади и ссадил Виолу на землю.
Из толпы выступила старуха в синем сарафане и шерстяном платке
— А где Ингольф? — с тревогой
