прижала ладони ко рту.
Его волоком тащили к телеге огромные мужчины. К той самой, на которой днем привезли кабанов. Возница лежал там же и слабо шевелился. Ранен. И, похоже, тяжело. Мне так хотелось ему выкрикнуть, чтобы прятался. Слуг убьют. Но я молчала. И это огнем обжигало мою душу. Вот так я узнала, что такое настоящая беспомощность. Но мужчина и сам оказался неглупым. Услышав шаги, он тяжело пополз к скинутым у забора доскам. Перебрался через них и притих, став не видимым, во всяком случае до утра.
Слабо улыбнувшись, выдохнула через пальцы.
Шим дернулся и тут же получил несколько ударов. Воины били не глядя. По ногам, по спине... Не смотрели на то, что их жертва еще даже не перешагнула черту совершеннолетия. Колотили юного дракона как взрослого.
Нелюди! Моя ненависть становилась все больше, окутывая сердце и душу. Очерняя разум.
Замерев, я наблюдала, как Шима, обессиленного, привязывают к телеге. Он все еще был в сознании, вяло сопротивлялся. Но справиться со взрослыми здоровыми магами был неспособен.
«Скорее бежать, — шепнул мне внутренний голос, — но прежде помочь ему»
Это последнее, что я могла сделать для того, кого так любила.
Взглянув на него, оставленного там у телеги связанным, ожидающим своей смерти, сжала ладони в кулаки. Я смогу, у меня хватит смелости и сил.
Я прошла до конца коридора. Ботинки страшно натирали ноги и мешали быстро передвигаться. Тихо разувшись, оставила обувь у стеночки за шторой и скользнула по полу босиком.
Незаметно словно мышь, прячась в тени, старалась добраться до кухни. Там меня точно искать не будут и много мест, чтобы спрятаться. А еще черный выход для кухарок. Вот он-то и был мне нужен.
На лестницах было страшнее всего. Но я упрямо спускалась на нижний этаж.
Сглатывая ком, застрявший в горле, дошла до бального зала.
Музыка не играла. Никто не смеялся, не вел светские беседы о погоде и о моде. Лишь глухой одинокий стон нарушил мертвую тишину.
Я двинулась дальше, так и не найдя в себе сил заглянуть туда.
Снова громкие шаги.
Я замерла и в который раз затаила дыхание, словно его могли услышать. Из зала вышли воины предателя Рамси. Дядей я его больше называть никак не могла. Среди рослых мужчин вышагивала и Яська. Мерзкая тварь! Она, хоть и выглядела испуганной, но жалости во мне не вызывала.
Ничего, придет время, и я вернусь, чтобы отомстить. Научусь сражаться и выпущу им всем кишки. Нет, не ради земли и власти, а за папу! За то, что посмели поднять руку на моего самого любимого человека.
Я стану жрицей Яники! Овладею мечом, и воткну клинок в тело Рамси! И не как он, трусливо в спину, а в сердце, глядя прямо в глаза...
... До двери на кухню оставалось совсем немного, когда я вновь услышала шаги и затем громкое чавканье. Спрятавшись за бочками с мочеными яблоками, которые должны были вынести во двор, вгляделась в полумрак помещения.
Берси! Его толстый зад, крутящийся у раздаточных столов, ни с чьим другим спутать было невозможно.
Прошло несколько бесконечно долгих минут, наполненных страхом, даже ужасом, а этот жирдяй все не выходил. Он как уличная собака, дорвавшаяся до еды, разве что хвостом от восторга не вилял. Чавканье становилось просто нестерпимым. Этот звук раздражал, злил до красных кругов перед глазами. У меня затряслись руки. В душе творилось что-то жуткое. Я так хотела стать взрослой и, кажется, это случилось. И дело оказалось вовсе не в платьях.
Нет...
Наряды были ни при чем. Никогда раньше я не хотела ничьей крови. Не желала причинять зла. Но сейчас все изменилось. Мир больше не казался ярким и радостным.
Я поняла, что значит враг, а еще четко осознавала, что с ним нужно делать.
А Берси продолжал жрать как ненасытный свин. Крутился возле блюд, которые приготовили для ужина.
И его не волновала судьба поварих, что должны были сейчас находиться там. На кухне. Их не было. А вот кровь на полу виднелась.
Каким же мерзким нужно быть, чтобы набивать брюхо в такой момент?
Каким нелюдем!
Каким животным!
Ненависть, как чернильная клякса, расползалась в душе. Разрасталась, поглощая все то доброе, что было во мне. Всю эту наивность...
Я больше не хотела быть воспитанной нежной лерой. О, нет! Теперь я желала иного.
Отомстить!
За папу! За няню! За женщин, что радостно готовили все это.
За всех...
И за себя! За то, что в одночасье исковеркали всю мою жизнь.
Прикрыв глаза, поняла, что просто больше не могу плакать. Слез не осталось. Совсем.
Но они мне были не нужны.
Оскалившись, я уже иным взглядом всмотрелась в полумрак кухни. Там дверь. Путь к спасению. И мерзкий жирдяй, опустошающий тарелки, одну за другой.
Страх притупился, любезно уступая место в душе ненависти. Тихой, лютой, ненасытной.
Бесшумно поднявшись, я вышла из своего укрытия и скользнула в полумрак помещения. В нос ударил сладкий запах вареного мяса. Берси стоял ко мне спиной, оттопырив толстый зад. И руками, забравшись в большое блюдо, выгребал оттуда самые жирные куски мяса. Запихивал их в рот, не обращая внимания, что часть вываливается обратно в тарелку, и запивал все это сладким компотом. Как свинья!
Меня передернуло. Отвращение! Во рту появился горький привкус желчи. Как можно быть таким мерзким?
И это внук лерда! И это желает стать моим мужем!
Никогда! Лучше уж смерть, чем такой избранник!
А свин все чавкал. Этот звук... он стал просто нестерпим. Ненавижу! Я стиснула челюсти и, повернув голову, заметила на печи котелок с кипящим бульоном. Поварихи даже не успели его убрать!
А он жрет! Мерзавец!
Не думая, я схватила ухваты и, подцепив котелок за ручки, вывернула все прямо на голову Берси.
Он заверещал, закрывая руками лицо. Но жалости во мне это не вызвало, слишком уж яркими были пятна крови на полу в коридоре.
— Дура! — завопил свинёныш. — Я тебя за это....
Дослушивать не стала. Оскалившись еще больше, схватила скалку и со всех сил приложилась о его затылок. Один раз... Другой...
Это тебе за папу! За невесту! За твое глумление.
