не взять, — улыбнулась Власа, почесав кота за ушком под одобрительное мурчание. — Хотя кто знает? Может, как-нибудь вернусь навестить тебя и дедушку Запечкина! — мечтательно вздохнула она.
А сама подумала о Зарине. Если убежит она с Яриком, трудно без неё знахарке одной придётся. Да и Власа тосковать будет по наставнице. Только что поделать? Может, сумеет она потом приезжать к ней, навещать. Может даже поможет чем, привезёт из города гостинцы, чтобы Зарине жилось полегче.
Власа вздохнула. Если бы только был другой путь. Да только нет его. Не ходить же ей в старых девах всю жизнь? Не хотела, не заслужила Власа такой судьбы!
Меж тем день медленно клонился к закату. Дел в доме было ещё невпроворот — от готовки, до мытья посуды. С последним, впрочем, Власа нарочно не спешила. Она как никогда медленно прибиралась на кухне, дожидаясь, пока наставница полезет на печку — спать.
— Ну что ты всё возишься? Завтра доделаешь, время позднее, — поторопила её Зарина, устало зевнув. — Запечкин, вон, тоже ворчит уже. Будишь ты домовёнка нашего, и мне спать не даёшь.
— Мне немного осталось, — отмахнулась Власа, протирая стол.
Наставница покачала головой и улеглась. Она всегда старалась ложиться рано, едва стемнеет, а вставать с первыми петухами. Власа же часто задерживалась, иногда даже читала при лучинах старые записи, да сказки, что на берестяных грамотах хранились у наставницы. Власу мучала бессонница и чтение порой было единственным способом хоть как-то заснуть.
Закончив прибираться, Власа села на скамью и перевела дух, собираясь с мыслями. Отчего-то на душе стало тревожно перед предстоящим походом в деревню. Она машинально стала перебирать бусины на браслете — это всегда помогало успокоиться.
Глупо медлить и понапрасну бояться, когда всё уже давно решила сама. Всё равно ведь не передумает.
Власа прислушалась. От печки донеслось тихое похрапывание. Значит, пора. Только бы домовой как в тот раз не думал мешать…
Власа оставила Запечкину кусочек пряника, быстро собралась и выскочила из дома в ночную тьму. Осторожно пошла по узенькой тропике к деревне. Ночь была на редкость тёмной, луны не было видно из-за облаков. Тропинка растворялась под ногами, но Власа настолько хорошо знала каждый её поворот или изгиб, что дошла бы и с закрытыми глазами.
Когда Власа вышла на поле, стало чуть светлее. Впереди чернела спящая деревня. А вокруг тишина, как перед грозой. Ни одного дуновения ветра, ни одного шелеста травы.
Поёжившись, Власа ускорила шаг и добралась до изгороди. Осторожно перелезла в уже знакомом месте и быстро пошла вдоль спящих домов, держась в тени. Хотя сейчас, безлунной ночью, её итак вряд ли бы кто разглядел. А если бы и разглядел, то не узнал — решил, что тень промелькнула в ночи.
Только звери, в отличие от людей, могли почуять чужака даже в темноте. Уловив посторонний запах, из будки с лаем выскочил большой мохнатый пёс и бросился на Власу.
— А ну, стой! — в панике выкрикнула она, выставив левую руку. В правой же сжала висящую на груди птицу-оберег.
Власа смотрела прямо на бегущего к ней пса, не отводя взгляда. «Стой! Подчинись!»
Не добежав до неё двух шагов, пёс внезапно остановился, замотал головой, заскулил и попятился назад. Испугался.
Власа облегчённо выдохнула. Это был не первый раз, когда ей удавалось управлять зверьми. Но эта огромная псина всё же умудрилась её напугать…
— Эй, ты шо, Буян, разбрехался средь ночи? — послышался хриплый возглас из ближайшего дома.
Только не хватало, чтобы сейчас вышел ещё и хозяин! Забыв про пса, Власа со всех ног рванула прочь, в ту сторону, где жил Ярик. Убегая, она на мгновение обернулась — Буян всё также стоял на месте и настороженно смотрел ей вслед. Не уходил в будку, но и гнаться уже не решался…
«Вот и сиди там!» — подумала Власа, заворачивая за угол. Дом, ещё один дом… А вот и жилище кузнеца — широкой, двухэтажный домина, где в одной части находилась кузница и мастерская, а во второй уже жилые комнаты, кухня и хозяйственная пристройка.
Власа подобралась к тёмному окошку Ярика и осторожно постучала. Тишина. Набравшись смелости, она постучала второй раз, уже громче.
Шторка отворилась и в окне показалась взлохмаченная голова Ярика. Его глаза расширились от удивления. Власа хотела было радостно улыбнуться ему, но голова Ярика уже исчезла из виду — видимо он побежал во двор.
Прислонившись спиной к деревянной стене дома, Власа стала ждать, нервно кусая губы. Вскоре послышался скрип двери и тихие шаги.
Ярик появился из-за угла и быстро подошёл к ней. Даже в ночи было видно, что он встревожен и напряжён, как никогда. Ни улыбки, ни капли радости или теплоты во взгляде.
— Ты что здесь делаешь? Я же говорил тебе не приходить ночами!
— Но днём мне староста запретил появляться в деревне…
— Так не ходи, раз запретил! Знаешь, что будет, если нас застукают здесь? — раздражённо зашипел на неё Ярик.
Власа растерянно смотрела на него. Она не ожидала такой реакции от Ярика. Мог бы хоть для виду сказать, что рад её видеть… или вправду уже не рад?
— Я узнала про свадьбу, что ты женишься, — запинаясь, произнесла Власа. — Думала, отец тебя заставляет против воли за нелюбимую.
Ярик виновато опустил взгляд.
— Всё знаешь уже, — он машинально взлохматил волосы. — Ты не думай, я не люблю её. Не хочу этой свадьбы. Но отец…
— А чего ты хочешь? — шёпотом перебила его Власа, приблизившись.
— С тобой быть, конечно, — уверено выдал Ярик и протянул руку, привычно коснувшись её шелковистых волос. Затем его пальцы нежно погладили Власу по щеке. — Но против воли отца… что я могу?
Он посмотрел на неё грустным, виноватым взглядом, как будто и вправду ничего не мог сделать. Отчего-то Власе Ярик напомнил сейчас беспомощного щенка, которого строгий хозяин запер в доме, запретив выходить во двор. Эта мысль её разозлила. Она была готова на всё ради него, а он… оказался просто трусом и слабаком, который даже не способен бороться за их любовь.
— Что значит «ничего не можешь»?! Ты любишь меня или нет? — возмутилась она. Голос прозвучал чуть громче, чем следовало. — Если бы ты захотел бежать и позвал с собой, я согласилась хоть за тридевять земель, только бы вместе с тобой! А ты…
— Бежать?! Да ты видно умом повредилась! Куда нам бежать? — схватился за голову Ярик — Сгинем только!
— Если испугался, так бы и сказал, — холодно бросила Власа, — и любовь твоя, видно, ненастоящая… Только голову морочишь!
Она хотела уже
