— Нормально, мне не холодно.
— Ага, не холодно ей, — на секунду закатывает глаза и дальше продолжает тему. — Так что есть предложение сходить в кино, а потом посидеть в каком-нибудь кафе.
— Но у меня одежды нет подходящей, — слабо протестую я.
— Ева, расслабься. Мы не пойдём в такие места, где ты могла бы почувствовать себя неуютно.
Да я только за порог квартиры выйду и уже неуютно себя чувствовать буду. Передёргивает, когда представляю, как осуждающе смотреть на нас будут, когда станет понятно, что мы вместе. Но спорить больше не планирую. Сдаюсь судьбе и отправляюсь плыть но её течению. Точнее, Пашиным рукам.
Сначала отправляемся в кино, где Паша в полумраке кинозала часто жарко шепчет мне в ухо комментарии и невесомо целует мочку уха, от чего вниз по шее бегут мурашки, а смысл фильма теряется. Затем идём в самую обычную пиццерию, занимаем столик на двоих в углу у окошка, пачкаемся соусом, тянем ниточками сыр и неловко смеёмся друг с друга. В течение вечера я рассматриваю лица людей, стремясь и пугаясь увидеть и реакцию на нас. И не вижу там… осуждения? Отвращения? Каких-либо других негативных эмоций. Видела наше отражение в большом зеркале и выхода из кинотеатра. Вместе мы смотримся красиво. Когда Паша отходит в уборную, я ловлю его глазами на входе в зал. И когда наконец вижу, дух захватывает от того, каким красивым и бесконечно родным он мне кажется. Отпускаю последние сомнения, расслабляется зажатая донельзя пружина. Хочу просто позволить себе счастливой быть, и сейчас вдвоём с Пашей в этом моменте я безгранично счастлива.
Когда мы выходим из кафе, на город лёгкими хлопьями начинает опускаться первый снег. Я завороженно слежу за его полётом и ловлю пару снежинок руками. И стояла бы так ещё, только Паша, поблёскивая в свете фонарей застрявшими в волосах и ресницах снежинками, торопит меня домой, переживая, что я легко одета.
Когда Паша уходит в душ, а я остаюсь, чтобы привести в порядок свои ботинки, раздаётся звонок в дверь. Не совсем уверенная в своих полномочиях, несмело тянусь к замку и открываю. На пороге стоит высокая молодая девушка спортивного телосложения в короткой куртке и свободных джинсах. Мне кажется смутно знакомым её лицо, но никого конкретного в голову не приходит.
— Вы к кому? — спрашиваю.
Девушка молчит.
— Паааш, — тогда зову я вглубь квартиры. Но не успевает он подойти, как девушка разворачивается и сбегает по ступенькам вниз. Вскоре слышен звук захлопывающейся подъездной двери.
— Ты кого-то ждал? — интересуюсь как бы между прочим, а у самой уже все шестерёнки двигаются, генерируя огромный поток мыслей. Я правда пыталась его остановить и не портить своими домыслами прекрасный вечер, но это было всё равно что пытаться встать на пути у поезда.
Павел
И, хоть я и ответил «нет, я никого не ждал» и для верности еще «никто не мог ко мне прийти, я ни с кем не общаюсь», всё же переживал, зная Еву, как она может себя накрутить и всё перевернуть. И я реально без понятия, что за девушка приходила. Ева скрылась в душе, а я терпеливо ждал её под дверью, чтобы лишней секунды на сомнения не оставить. И вот ловлю её в кольцо своих рук прямо на выходе, всю такую тёплую, чуть влажную после душа, в макушку её утыкаюсь и шепчу:
— Я бесконечно люблю тебя, Ева.
А потом опускаю глаза вниз, где глубокий кружевной вырез топа Евиной пижамы больше открывает для меня, чем скрывает. Шумно сглатываю и шучу, чтобы снять напряжение:
— О боги, Ева, ты моей смерти хочешь от эстетического удовольствия при виде твоих пижамок?
Ева вспыхивает и бормочет под нос:
— Я торопилась, набросала в сумку не глядя…
— Да-да, просто признайся, что у тебя все такие.
Отпускаю её и начинаю пробираться пальцами по бокам к подмышкам, по пути щекоча всё, до чего достаю. Ева заливисто смеется и бежит от меня по направлению к комнате. Я следую за ней. Дверь захлопнуть она не успевает, продолжает бежать, но я нагоняю её в районе кровати, разворачиваю к себе лицом и падаю вместе с ней на постель, оказываясь сверху. Несколько мгновений смотрим друг на друга в неярком свете уличных фонарей сквозь незакрытые шторы и часто дышим. Вне всякого сомнения, Ева чувствует сейчас низом живота прижимающийся к ней индикатор моего желания. Сердце гонит кровь, кончики пальцев покалывает, мне так страшно сейчас, что случится что-то новое для меня, в чём я хорош лишь в теории, а на деле профан, отчаянно не желающий облажаться перед любимой девушкой. А ещё больше страшно, что не случится. Что оттолкнёт, прогонит, посмеется над моей наивностью. Но, чем дольше я смотрю в её глаза, тем больше убеждаюсь, что вижу там ответный голод, бездонный колодец желания, он затягивает нас двоих, так что мы такие, чтобы сопротивляться? Тянемся друг к другу одновременно, встречаемся губами, переплетаемся языками так, что я теряюсь в ощущениях, где её, а где мой. Ева легонько ёрзает подо мной. Я откатываюсь чуть в сторону, помогаю ей снять пижамные топик и шортики, больше под ними ничего нет. Ева смущается, прикрывая себя руками. Я протестующе мотаю головой и развожу их в стороны. Жадно блуждаю глазами по её телу, отмечая все изгибы, и насмотреться не могу. Молния возбуждения с новой силой простреливает вдоль позвоночника и устремляется в пах. Больно щипаю себя за руку, чтобы убедиться, что я не в своём очередном сне. О Еве в моей кровати я мог только мечтать. Но реальность куда совершеннее, ярче, острее, чётче. Дотронуться боюсь, как бы не испортить всё. Сжимаю зубы и начинаю освобождать себя от одежды, снимая домашние штаны и футболку. Даю завороженной Еве себя осмотреть, а затем возвращаюсь к ней, оглаживая подрагивающими пальцами каждый участок её тела. Действую по наитию, осыпая поцелуями, знакомясь, изучая, клеймя… Я самый настоящий счастливчик, потому что Ева оказывается такой отзывчивой, она благосклонна к моим несмелым ласкам, жмётся ко мне, изучает руками тоже, даря мне удовольствие в виде своих вздохов и стонов. Цепляюсь за каждый, как за соломинку, что помогает мне в изучении её тела
