При слове «неудачник» белобрысый, названный Ральфом, едва заметно усмехнулся, и Василий подметил презрение в той усмешке. Подметил – и спрятал в память. Сейчас его жгуче интересовало иное.
–Как вы узнали мое имя?
–Ну не Рудра же нашептал!– прыснул Хорхе.– Как кандидаты мы тоже кое-что можем, я ведь тебе уже говорил. И ты сможешь. Пыль уничтожать, стекло сращивать… словом, всякие несложные манипуляции с предметами. Скорее всего, уже можешь, только еще не осознал это. А на каком языке, по-твоему, мы говорим?
–На русском.
–Ага, ага. А мне поначалу казалось, что на испанском, тут у нас до тебя один монгол был, так я удивлялся: откуда он знает испанский? А монгол, как попал сюда, был уверен, что все кандидаты говорят по-монгольски…
–Монгол – был?– со значением спросил Василий.– И куда же он делся?
–Рудра его отчислил,– без особой охоты подал наконец голос белобрысый Ральф.– И не только его… Слышь, Хорхе, а этот новичок довольно быстро соображает, ты не находишь?
–Исмаил соображал еще быстрее, и где тот Исмаил?– возразил панамец.
–ИВитольд,– заметил Ральф.
–Точно. ИВитольд. И еще кое-кто. Не знаю, как в женской группе, но держу пари, что и там кто-нибудь недавно попал под отчисление, хоть одна кандидатка да вылетела. Чувствую… Эй, новичок, ты слушаешь? Запомни: Рудра терпелив, но до поры до времени. Другой на моем месте сказал бы тебе: не распаковывай вещи…
–Другой – это я?– осведомился Ральф.
–Какая догадливость!– просиял Хорхе.
Ральф лишь снисходительно усмехнулся. Понятно, подумал Василий. Этот долговязый белобрысый индюк считает себя кандидатом номер один, чего и не скрывает. Наверное, втихую сетует на бестолковость Рудры: пора бы, мол, уже сделать выбор, он же очевиден! Любопытно…
–А мне нечего распаковывать,– заявил он.– Вещей нет.
–Тебе они и не нужны,– холодно сообщил Ральф.
По-видимому, он не собирался менять свою манеру разговаривать со всеми свысока. Интересно, подумал Василий, как он держит себя с Рудрой? Впрочем, будет шанс увидеть…
–Вообще-то мне нужны вещи,– сказал Василий, решив стойко пройти этап «шлифовки» новичка.– Как же совсем без вещей?
–А что тебе нужно?– улыбаясь, спросил Хорхе.
–Ну… хотя бы зубная щетка.
–Захочешь – сделаешь. Зайди-ка для начала к себе, попривыкни, потренируйся… Потом возвращайся. Глядишь, вопросов поубавится.
Только теперь, обведя взглядом стены, Василий осознал, что круглая комната лишена не только окон, но и дверей.
–Выйти-то как?– беспомощно спросил он, борясь с нарастающим раздражением. Этот курчавый панамец Хорхе был еще ничего себе, Василий чувствовал, что смог бы подружиться с ним, но и Хорхе не избежал покровительственного тона. Ральф же не внушал ничего, кроме неприязни. Не то индюк, не то павлин.
–Выйти? Да ты, главное, иди… Выйдешь как-нибудь.
–М-м… куда?
–Куда тебе надо, туда и выйдешь,– сказал, как отмахнулся, Хорхе и стал глядеть в потолок.
Василий уставился на панамца, но помощи не дождался. Тогда он встал и вновь оглядел комнату. Гм… круглая. Без окон, без дверей, полна самовлюбленных личностей… Попадают в нее, а равно и выходят наружу только чудом, как тот голый и мокрый тип, что расколотил столешницу. Значит, требуется сотворить чудо?
Впоследствии он сам удивлялся, что в тот момент еще не полностью утратил способность рассуждать хоть сколько-нибудь логично. Хотя, если подумать, чего еще ждать от кандидата в боги? Ошалелых метаний? Вот уж вряд ли полоумного возьмут в кандидаты…
Хорхе все смотрел в потолок, собираясь, наверное, устроить так, чтобы в следующий раз пыль с него не сыпалась. Высокомерная белокурая бестия по имени Ральф изображала, будто погружена в некие раздумья, хотя Василий чувствовал: это поза. Оба старожила делали вид, что они неизмеримо выше мелкой суеты. Ну как же – полубоги! Ноблесс, как водится, оближ…
И черт с ними.
Ноги слушались уже лучше. Василий доковылял до стены и, коснувшись ее ладонью, убедился: действительно стена. Твердая, прохладная и чуть шероховатая на ощупь. Не бутафория. Мелькнула мысль, что под гипнозом человеку можно внушить, что холодное – это горячее, а жидкое – твердое. Следом мелькнула и другая мысль: вряд ли здесь стали бы баловаться гипнозом. Не тот уровень. Хотя… а если вся эта история с самого начала объясняется внушением под гипнозом? ИРудра, и прыжок с моста, и все остальное?.. Тогда как?
Морды тогда им набить, мрачно решил Василий, не смущаясь тем, что вряд ли одолел бы в драке крепыша Хорхе. Впрочем, если он галлюцинация… галлюцинацию побить можно. По роже ей, галлюцинации, по мордасам и сусалам! Только… что ей, галлюцинации, побои? Она и не заметит.
Тут он решил скосить глаза и убедился: Хорхе и Ральф, старательно делая вид, что новичок нисколько их не интересует, на самом деле внимательно наблюдают за ним.
Беглый взгляд не остался незамеченным – Хорхе прервал молчание.
–Не о том думаешь,– указал он.
–А о чем это, интересно, я должен думать?– раздраженно осведомился Василий.
–Думай о том, чего тебе хочется. Ты не можешь выйти отсюда только потому, что не захотел этого. Захоти.
–Вообще-то мне…
–Знаю: пока не хочется. Тебе хочется остаться здесь и получить от нас исчерпывающие ответы на все твои вопросы. Только мы их тебе не дадим. Ты ведь далеко не первый. Надоело. С нами тоже не особо церемонились.
–И это единственная причина?
–Нет,– помрачнел Хорхе,– не единственная. Просто первая и самая простая. Но и ее хватит. Слушай, я дело говорю: мотай-ка ты отсюда. Осмотришься, попривыкнешь – вернешься.
–Ты будешь здесь?
–Или я буду, или кто-то другой. Никого не будет – ну… тогда сам поймешь, что делать. Усвоил? Теперь иди.
Нельзя сказать, чтобы Василий удовлетворился словами панамца, но, подумав самую малость, решил, что совет дан толковый. А что надо делать с толковыми советами? Правильно, надо им следовать, а кто не следует, тот болван. Василий уставился на стену, старательно думая: хочу выйти отсюда.
И ведь сработало! Продолговатый кусок стены, достаточный для прохода человека, потемнел и как бы растворился. Василий решительно шагнул вперед. Куда – неизвестно.
Лучше бы не шагал. Он очутился в абсолютно темном пространстве, где немедленно повис в пустоте, не ощущая под ногами опоры, и задергался, как червяк. Было непроглядно черно, ниоткуда не доносилось ни звука, и нос не улавливал никаких запахов. Кроме Василия, вообще ничего не было в этом пространстве, кажется, даже воздуха, и последнее наблюдение сильно ушибло психику. Василий чуть было не запаниковал, то есть, если честно, все-таки запаниковал немного, поскольку в голову сразу полезли мысли о спасении. Вспомнилось: «Зайди-ка для начала к себе»,– и Василий ухватился за эту фразу, как за нить Ариадны. Не оборвать бы ниточку…
