и в тот же вечер сообщил князю Ростову, что собирается на несколько недель вернуться домой.
*дурной тон (ит.)
ГЛАВА 31
— Вы же понимаете — я не могу допустить, чтобы родовые земли Орловых отошли Кюхельдорфу, — говорил Александр, медленно вышагивая по паркету, отполированному до блеска, в окружении изящных капителей, отделанных золотыми завитушками потолков и высоких стрельчатых окон.
— Я не понимаю, о чём вы говорите, ваше величество.
Александр любил держаться с допущенными к трону на равных. Возможно, роль тут сыграла печальная участь его отца, желавшего от окружения слишком многого — и не продержавшегося на престоле и пяти лет.
— Вы понимаете меня, дорогой граф.
Орлов опустил взгляд, наблюдая, как мерно движется под ногами рисунок паркета.
— Кюхельдорф никогда…
— Кюхельдорф не один из нас! — перебил его Александр. — Такие, как он, ничего не знают про честь!
Орлов молчал. Он и сам понимал, что не может позволить себе всё потерять.
— У вас есть отличная партия, — произнёс император тем временем, останавливаясь у окна и глядя на шпили Адмиралтейства, вздымающиеся по другую сторону Дворцовой площади, — вы не должны её упустить.
— Не должен упустить?
— Анастасия — одна из лучших невест Шлиссельбурга. В том смысле, о котором я мог бы с вами говорить. Конечно, военной карьеры она не сделает никогда — её отец был абсолютно прав, решив оставить её в столице. Но у неё есть средства. И происхождение, которое позволяет ей рассчитывать на брак практически с любым. Для неё закрыта разве что императорская семья, и то…
Орлов прищурился.
— Вы хотите сказать… У вас есть кто-то ещё для неё?
Александр в упор посмотрел на него.
— Я лишь хочу вам обоим помочь. И Орловы, и Ростовы всегда были верны императорской семье.
— С вашего позволения, — не выдержал Орлов, — стоило ли тогда отправлять меня так далеко?
— Не вам, — резко произнёс Александр, — меня упрекать. Тем более, что мы оба понимаем, насколько удачным был ваш поход.
— Я сделал всё, что мог. Первые переговоры всегда проходят нелегко.
— Я готов согласиться, — Александр улыбнулся, — что это так. Но и вам следует согласиться со мной. Анастасия Ростова — прекрасная кандидатка для вас.
— Я знаю, — теперь уже Орлов позволил себе отвернуться к окну. — Я знаю, ваше императорское величество. Я знал об этом ещё десять лет назад, когда впервые увидел её.
— Тогда не стоит ждать ещё десять лет, — с мягкой насмешкой произнёс Александр, — идите, граф, у меня ещё есть дела.
Орлову было душно. Душно в этом городе, полном людей и извозчиков, хрустящем на зубах огнями иллюминаций, шумном и навязчивом — как все, кто наполняли его.
Он знал, что такое случается. И знал, что такое проходит. Но на сей раз ему казалось, что его взяли в тиски — император, Анастасия, князь Ростов.
Он по-прежнему не мог сказать даже себе — что останавливает его. Их с Анастасией судьба была решена давным-давно. Анастасие было тринадцать, ему — двадцать два, когда Константин впервые увидел её. Он сам тогда ещё был корнетом и не знал до конца, как сложится его судьба. Орлов хотел служить. Хотел не просто на флот — он хотел туда, где полыхает огонь. Всё здесь, в Шлиссельбурге, тяготило его.
Анастасия был юной и хрупкой, как одуванчик, и имела голубые, как утреннее небо, глаза. И этими глазами, огромными и восхищёнными, она постоянно смотрела на Константина, почти что смущая его.
Константин всегда был один. Он не искал общества людей. Но эти глаза проникали сквозь серую пелену, отгораживавшую его от людей. И Орлов хотел, чтобы Анастасия ждала его — ждала, когда он вернётся домой.
Наверное, они могли бы пожениться тогда. Но Орлову казалось, что было бы слишком поспешным подобным образом переламывать чужую судьбу. Никакого интереса к военной службе или карьере вообще Анастасия не питала уже тогда — но ей было тринадцать лет, и Орлов не был уверен, что всё не изменится, когда он вернётся с полей сражений. Если вернётся вообще.
Теперь, спустя десять лет, Константин не мог сказать, кто из них изменился — он или Анастасия. Анастасия всё так же восхищённо смотрела на него. А Орлов… Орлов больше не видел в ней ничего. Одно только присутствие в комнате Анастасии с каждой новой встречей всё больше душило его. А свадьба казалась удавкой, которую он собирается накинуть на себя.
— Так бывает всегда, — Ростов улыбался, видя его колебания. — Думаете, я не боялся перед тем, как решился вступить в брак?
И, вопреки мягкой улыбке, в глазах Ростова блеснул холодный огонёк.
— Вам нужно решиться, мой дорогой друг. Анастасия не может вечно ждать. Я, в конце концов, могу найти для неё и кого-то ещё.
От этих слов город и небо, затянутое серыми тучами, казалось, ещё более сжались вокруг графа.
— Назначайте свадьбу, — сказал он, чтобы прекратить наконец этот разговор, — а я поеду к себе. Мне нужно привести в порядок дела.
Однако дома в тот вечер Орлов так и не усидел. Казалось, во дворце его было слишком холодно и темно — сколько бы он ни пытался согреться у камина и ни палил свечей.
С давних пор Орлов имел привычку — когда он не знал, что делать, он ехал кататься. Выезжал он на великолепном своём жеребце Свирепом, которого в Шлиссельбурге знали все, или, если ему совсем уж невмоготу становилось видеть людей — в карете, окружённый лакеями со всех сторон.
Карета мчалась вперёд, Орлов, не разбирая дороги, смотрел, как мелькают огни и лица за окном. Улицы Шлиссельбурга проносились мимо него и исчезали одна за другой, сливаясь в одну бесконечную вереницу портиков, капителей и колонн. Иногда карета сворачивала в узенькие проулки, где почти что не было людей — и тогда стены домов нависали над ней со всех сторон, а Орлову казалось, что они вот-вот обрушатся на него.
— Гони на проспект! — кричал он.
Кучер, выругавшись тихонько про себя, выполнял приказ — здесь уже было множество людей, и нужно было внимательнее следить за ездой.
Карета вылетела на Центральный бульвар и пронеслась несколько десятков метров. Потом раздались крики:
— Дорогу! Дорогу графу Орлову!
Орлов и не подумал бы обращать на них внимание, если бы карету не тряхнуло так, что его не подкинуло бы до самого окна. Будто во сне Орлову почудилось в полумраке улицы знакомое лицо и хрупкий, взлетающий в воздух, силуэт.
— Ксения! — не дожидаясь, пока карета остановится, Орлов распахнул дверь и выпрыгнул из неё.
Он приземлился от
