отростков
Краеобрезаний, как раввин,
От простуды вылечил гундосых –
Голову отсёк и нет вопросов,
Даже руки не были в крови,
Для отчёта он царю представил
Вожделенных шкурок узелок…
Царь Давида славил, а сам в тайне
Находился в страхе чрезвычайном
От того, каков его зятёк.
Так Давид, из чувств к невесте лучших
Откусил от славы пирога,
По своей наивности дремучей,
Думая, что царь ему попутчик,
Приобрёл заклятого врага.
Но когда вожди филистимляне
Вышли на войну, исторгнув крик,
Встретил их Давид достойно, рьяно,
Действовал разумно, без изъянов,
И в глазах народа был велик.
Глава 19. Но любил Давида сын Саула
Раз монарх всех кроет как безбожник,
Не стесняясь низкородных слуг,
По лицу бьёт знатного вельможу –
Объясненье здесь одно возможно,
То напал от Господа Злой дух
На царя и он бузит конкретно.
Наш демократический закон
Так гласит — когда мужик в аффекте,
То вины на нём особой нету,
И сажать такого не резон.
Скажем, мавр ревнивый, даже слишком,
Видя, что помятая кровать,
Придушил жену, зажав подмышкой,
Но при этом тронулся умишком…
Значит, дело можно закрывать.
Раз Злой дух орудие убийства
Сам вложил несчастному в персты,
Кистенём метелил всех по лицам,
То кого сажать потом в темницу,
Если Злого духа след простыл? –
Думает порою суд присяжных.
А преступник, крылья за спиной,
На скамье раскинулся вальяжно –
Был в аффекте, кто ж его накажет?
Духи в юрисдикции иной.
Но когда вам хочется до боли
Завернуть кого-нибудь в кумач,
Разрядив в обидчика обойму –
То уже не блажь, а паранойя,
Не священник нужен вам, а врач.
Говорил Саул Ионафану,
Сыну своему: «Ты ж не левит,
Чтобы мирро лить и петь осанну.
Умертви Давида… трезвым, пьяным
Ты его найди и умертви.
Дай все полномочья своим слугам
Захватить Давида и убить…»
Но любил Давида сын Саула,
И что ждёт Давида пятый угол,
Смог приятель друга известить:
«Ищет, как убить тебя, отец мой.
Берегись и в месте потайном
Завтра будь, не разрывай мне сердце,
Здесь тебя удушат полотенцем
Иль отравят кофе с коньяком.
Сам я завтра с батей в поле выйду.
В голове отец мой без царя,
Пусть узнает правду про Давида,
Что Давид наш вовсе не ехидна.
Пристыжу и, проще говоря,
Прочитаю я отцу морали…»
Шелухи словесной целлофан
С правды жизни фантиком сдирая,
С пафосом и в возбужденье крайнем
Говорил в полях Ионафан:
«Не греши, отец, Давида против
Своего раба, ведь этот раб
Не шептался с кем-то в подворотне,
Не орал в толпе при всём народе,
Что Саул, как управленец, слаб.
Пред тобой ничем не согрешил он,
Лишь полезные его дела,
Был от смерти он на треть аршина,
Сокрушил военную машину
Он врага мешком из-за угла
И принёс спасенье Израилю.
Видел это ты, плясал как все.
Так за что невинного, всесильный,
Ты решил с улыбкою умильной
Умертвить при всей его красе?»
То ли лжец Саул первостепенный,
То ли дух к нему благоволит,
Направляет копья только в стену,
Но сказал Саул проникновенно:
«Жив Господь, да будет жив Давид!»
Но опять война, филистимляне
Вновь напали и опять Давид
Разобрался лихо с этой дрянью,
Вновь народ в тимпаны барабанит,
А Саул оплёванный сидит –
Вновь Злой Дух от Господа в Сауле
Разжигает зависти костёр.
Царь Саул срывается со стула
И летит копьё со страшным гулом
В стену, где вонзается в ковёр.
Там пастух с пастушкой резво скачут….
А теперь в картине той торчит
Остриё с попытки неудачной,
Потому что там, где прыгал мальчик,
Должен был пришпилен быть Давид.
Отскочил он от Саула скерцо,
Злому духу не хотел помочь.
От задуманного духом зверства
Дёру дал он, не успев одеться,
Убежал и спасся в эту ночь.
Царь Саул послал слуг к дому зятя,
Чтоб убить Давида в неглиже.
Библию пришлось переписать бы,
Если б женщины и после свадьбы
Не умели б думать за мужей.
Мелхола всё оценила точно,
Мужу говорит она: «Давид,
Мой отец со зла тебя прикончит,
Если душу не спасёшь ты ночью,
Рано утром будешь ты убит».
Из окна Давида вниз спустила,
Женщины сильны в любых краях,
Спрятала в постели под холстиной
Статую святого Августина,
Козьи кожи бросив, там где пах
Должен быть у спящего Давида.
За подзором как мужик храпит
Мопсик славный с носом перебитым…
Слуг послал Саул, убить бандита,
А жена — он болен, говорит.
Снова царь шлёт слуг, чтоб на постели
Кончили больного… Красный крест
Был тогда бесправен, не при деле.
Люди, убивая, не смотрели,
Кто с больничным будет, а кто без.
(Не дожили ведь до гуманизма
Патриархи тысяч с двадцать лет
И три тысячи — до формализма…)
Потрошили дом гонцы из Пизы,
Но Давида там простыл и след.
Статуя лежит на брачном ложе,
Храп собачий слышен из угла,
Где Давида пах, лишь козья кожа,
Правда, с запахом весьма похожим –
Ведь гонцы пришли убить козла.
Мелхоле Саул сказал с обидой,
Для чего меня родная дщерь
Обманула, как воды с карбидом
Мне дала, врага семьи Давида
Отпустила, где твой муж теперь?
Видя, что отец красней окурка
И Злой дух от Господа опять
Сделать из отца готов придурка,
Покривить душой пришлось дочурке
И Давида нагло оболгать.
Мол, Давид сказал ей однозначно,
А как это понимать ещё? –
Отпусти меня, коза, иначе
Утоплю тебя, как в речке мячик,
Задушу тебя своей пращой…
Убежал Давид и Самуилу
Рассказал, что делал с ним Саул,
Как швырял в него копьё, на вилы
Нанизать хотел, что было силы
(Приукрасить он не преминул).
Дело то происходило в Раме…
Донесли Саулу, что Давид
Здесь недалеко, не за горами…
Со своей упёртостью бараньей
Вновь убить Давида царь велит.
Слуги в Раму, а там сонм пророков
И над ними главным Самуил.
Все пророчествуют волей рока.
Божий Дух сошёл на слуг, сорокой
Всякий затрещал, заговорил,
Словом, все пророчествовать стали.
Не опричники, а сбор кликуш,
Вместо чем разить калёной сталью,
Разом как один запричитали
О спасении заблудших душ.
Новых царь прислал из войск спецназа
Слуг — и те закатывать глаза
Начали с пророками в экстазе.
Да крепка религии
